Вера. Елена Крюкова

      И в той толпе, где рыбника два пьяных

           ломают воблу – в пол-руки!.. —

      Вы, розвальни, катитесь неустанно,

           жемчужный снег, теки,

      Стекай на веки, волосы, на щеки

           всем самоцветом слез —

      Ведь будет яма; небосвод высокий;

           под рясою – Христос.

      И, высохшая, косточки да кожа,

           от голода светясь,

      Своей фамилией, холодною до дрожи,

           уже в бреду гордясь,

      Прося охранника лишь корочку, лишь кроху

           ей в яму скинуть, в прах, —

      Внезапно встанет ослепительным сполохом —

           в погибельных мирах.

      И отшатнутся мужички в шубенках драных,

           ладонью заслоня

      Глаза, сочащиеся кровью, будто раны,

           от вольного огня,

      От вставшего из трещины кострища —

           ввысь! до Чагирь-Звезды!.. —

      Из сердца бабы – эвон, Бог не взыщет,

      Во рву лежащей, сгибнувшей без пищи,

           без хлеба и воды.

      Горит, ревет, гудит седое пламя.

           Стоит, зажмурясь, тать.

      Но огнь – он меж перстами, меж устами.

           Его не затоптать.

      Из ямы вверх отвесно бьет! А с неба,

           наперерез ему,

      Светлей любви, теплей и слаще хлеба,

           снег – в яму и тюрьму,

      На розвальни… – на рыбу в мешковине… —

           на попика в парче… —

      Снег, как молитва об Отце и Сыне,

           как птица – на плече…

      Как поцелуй… как нежный, неутешный

           степной волчицы вой… —

      Струится снег, твой белый нимб безгрешный,

           расшитый саван твой,

      Твоя развышитая сканью плащаница,

           где: лед ручья,

                Распятье над бугром…

      И – катят розвальни. И – лица, лица, лица

      Засыпаны

      Сребром.