Средний пол. Джеффри Евгенидис
сожжение Смирны.
– И кого-нибудь это волнует? Никого!
– Это похоже на то, что Беренжер сказал Клемансо: «Мир принадлежит тому, кому принадлежит нефть».
– Чертовы турки! Убийцы и насильники!
– Сначала они обесчестили Агию Софию, а теперь уничтожили Смирну!
– Хватит скулить, – вмешивался Зизмо. – В этой войне виноваты греки.
– Что?!
– Кто куда вторгся? – вопрошал Зизмо.
– Турки. В тысяча четыреста пятьдесят третьем году.
– Греки и своей-то страной управлять не могут. Зачем им еще другая?
Здесь все вскакивали, опрокидывая стулья.
– Да кто ты такой, Зизмо? Несчастный понтиец! Турецкий прихлебатель!
– Я люблю правду! – кричал Зизмо. – Нет никаких доказательств, что Смирна была подожжена турками. Это сделали греки, чтобы потом взвалить всю вину на турок.
Тут вмешивался Левти, чтобы предотвратить драку. После чего Зизмо уже держал свои политические взгляды при себе. Он мрачно пил кофе и читал разрозненные номера журналов и брошюры, посвященные космическим путешествиям и древним цивилизациям. Потом жевал лимонные корки и советовал то же Левти. Их теперь связывал дух товарищества мужчин, оказавшихся на задворках возникновения новой жизни, и, как будущих отцов, их мысли больше всего занимали деньги.
Дед никогда не говорил Джимми, из-за чего его уволили, но, похоже, Зизмо прекрасно понимал, с чем это могло быть связано. Поэтому через несколько недель он решил возместить убытки.
– Делай вид, что мы просто едем прокатиться.
– О’кей.
– А если нас остановят, ничего не говори.
– О’кей.
– Эта работа лучше, чем на заводе. Поверь мне. Пять долларов в день – это ничто. А здесь ты до отвала сможешь есть свой чеснок.
Они проезжают мимо аттракционов Электрического парка. За окном туман, на часах – начало четвертого утра. Положа руку на сердце, в такое время все аттракционы должны быть закрыты, но мне надо, чтобы в этот день парк работал всю ночь, чтобы туман внезапно исчез и чтобы мой дед увидел, как по американским горам несется вагончик. Позволив себе этот дешевый символизм, я тут же подчиняюсь строгим правилам реализма и ответственно заявляю, что ничего такого они видеть не могли. Весенний туман окутывает опоры только что открытого моста Белл-Айл. В дымке мерцают желтые шары уличных фонарей.
– Поразительно, так поздно и сколько машин, – замечает Левти.
– Да, здесь так всегда по ночам, – отвечает Зизмо.
Мост легко возносит их над рекой и плавно опускает на другом берегу. Остров Белл-Айл на реке Детройт находится всего лишь в полумиле от канадского берега. Днем парк полон гуляющих и отдыхающих. Грязные берега усеяны рыбаками. Церковные деятели проводят здесь свои собрания. Однако с наступлением темноты остров становится пристанищем свободных нравов. В укромных уголках останавливаются