Траектория полета совы. Кассия Сенина
наметить план работы и… перестать всё время думать о Евдокии и о том, что произошло на последнем Золотом Ипподроме! Хотя острая боль, с которой он вернулся из Константинополя меньше трех недель назад, уже отпустила сердце, Киннам не мог избавиться от внутреннего разлада. Мысли постоянно возвращались в столицу, к тому вечеру, к мостику через ручей… Но надо, в конце концов, начать думать о другом! К вечеру воскресенья перестать – такое обещание дал себе великий ритор этим утром и был уверен, что слово сдержит. Но сейчас, когда до условленного срока было еще так далеко, серая дорога бесконечной лентой вытягивалась из-за холмов, асолнце играло на крышах аккуратных домиков и на розовых облачках, он заново переживал всё происшедшее и корил себя за опрометчивость и тщетные надежды.
– Старый осёл! – шептал он чуть слышно. – Надо было меньше увлекаться пустыми мечтами. Возжелать любви императрицы – господа, посмотрите на этого человека! Чего же он добился? Отношения с ней испорчены, о ее любви нечего и думать, а о дружбе, которую она сама – сама! – предложила, видимо, придется забыть… несмотря на ее обещание остаться друзьями. Разве можно после той ночи общаться с ней по-прежнему?! В лучшем случае всё придется выстраивать заново… Сплетни, репутация, гнев императора – это ерунда, но как жить теперь в этом новом мире?
«А это мы сегодня-завтра решим, – отвечал из теменного бугра голос рассудка. – Напишем план работы по Коростеню, поплюем на ладони, и…»
«Постой-постой, – прервал его другой голос, несколько меланхоличный, но чрезвычайно вкрадчивый и соблазнительный, – к чему же себя корить? Ведь тебе отказала не любимая женщина. Тебе отказала августа, добродетельная жена и мать наследника престола. А женщина… женщина готова была тебе ответить, ты это знаешь. И вовсе не было с ее стороны никакой недостойной игры, всё было всерьез и взаправду…»
«Вот именно! – отвечал себе Киннам. – А если так, зачем эта гневная тирада в ночном саду? Зачем было обвинять ее, припоминая каждый взгляд, жест, прикосновение? Она играла от души, но могла ли она довести игру до конца? Молчишь? Вот и молчи!»
«Ну, спокойно, спокойно, – мурлыкал голосок. – Разве это можно контролировать рассудком? Каждый человек имеет право любить и желать взаимности. Разве не так?»
«Не так! – Голос разума был непреклонен. – Надо соизмерять желания с возможностями. Иначе выходит то, что вышло: удар по лицу, все надежды прахом, а того что было, того безмерного счастья, которое продлилось-то всего несколько дней – видеть ее, говорить с ней обо всем, как с другом, – не восстановишь! И посвящать ей свое творчество без всякой задней мысли тоже уже не удастся…»
– Если бы! – воскликнул в сердцах великий ритор. – Если б я писал свои романы без задней мысли, то всё, пожалуй, было бы в порядке! Задние-то мысли меня и погубили… Но я никому не обещал быть святым!
А дорога катилась и катилась навстречу. Бесконечный белый пунктир, словно пулеметная очередь в сердце. Белые, желтые, голубые домики по сторонам –