Сокол и Чиж. Янина Логвин
у меня задрожал подбородок и выступили слезы.
– Сокольский, ты, наверно, думаешь, что я горы деньжищ зарабатываю, да? Да я сегодня на такси недельную зарплату спустила. На продукты – еще одну, а мне на дорогу в университет надо, и вообще как-то жить. Но дело даже не в этом. Дело в том, хотя ты этого, скорее всего, и не поймешь, что я просто хотела есть! И ты мог бы мне хоть половину оставить! Единоличник!
Кажется, щеки Сокольского порозовели.
– Да ладно тебе, Чиж, оно как-то само съелось. Не реви. Возьми вон мою вермишель. Хм, если хочешь.
– Не хочу. Сам ешь свою гадость.
– Почему это гадость? – Сокол искренне удивился. – Там даже со вкусом ветчины есть.
Вот теперь в жуткой обиде вздрогнули губы.
– Ветчины? Издеваешься?!
Я прошла к пакету с продуктами и достала пять картофелин. Вымыв сковороду, принялась их чистить над мойкой с намерением поджарить. Ничего, пусть вредно, но все равно наемся до отвала!
Парень не уходил, и слова вырвались сами:
– Только попробуй слопать! Пристукну!
Я хотела показать лишь кулак, честно, но случайно в руке оказался зажат ножичек для картошки, и получилось так угрожающе, что сама испугалась. Ой!
– Дура! Свалилась же на мою голову! – рявкнул Сокольский и утопал, громко хлопнув дверью ванной комнаты, а я вздохнула. Она самая и есть. Это ж надо было так вляпаться!
Картошка жарилась, душ за стеной шумел, и я почти успокоилась, присев на стул у стола. Подперев щеку кулаком, задумалась о бабе Моте и своей комнатушке в ее квартире, о том, как нам с ней было уютно и хорошо, когда на хозяина вдруг снизошло озарение. Я его даже обозвать про себя как следует всеми прозвищами не успела.
– Это еще что такое?! – раздалось рычание. – Что за пупсы, нафиг?.. Черт! Она и труселя свои здесь развесила?!
Я замерла. Труселя были синие в белый горох и такие, знаете, ну, после десяти стирок. Зато модель бикини, с красивой кружевной оторочкой. Вообще-то очень даже симпатичные, так что с брезгливостью в голосе Сокол явно переборщил. Но не успела я испугаться за свое потрепанное добро, как оно уже прилетело мне в голову и повисло на макушке. Точнее, на крендебобеле.
– Чтобы я ЭТО в своей ванной комнате больше не видел, ясно?!
– А где же мне сушить белье? Мне, между прочим, не только ЭТО стирать надо, а кое-что еще!
Я так и обомлела, когда дверь снова отворилась и Сокол, весь в мыльной пене, высунулся из-за нее, сверкая широким плечом и крепким голым бедром. Еще чуть-чуть, и можно будет сказать, что я видела не только его упругий зад, но и перед. Вот не хотела, а женское начало тут же одобрительно ахнуло и затрепетало. Офигеть, ну и красавчик! Тьфу! – трезво возразило сознание. Ну и индюк!
– Что-о-о?! – рыкнул, отплевываясь от пены. – Ты хочешь сказать, Чиж, что я еще и лифчики твои отвратные созерцать должен?! Обойдешься!
Сказал и хлопнул дверью – я только успела глазами моргнуть.
– Почему это отвратные? – возмутилась в тишине. Встав со стула, протопала к двери и заявила погромче: – И ничего не отвратные! Не хуже, чем у твоих подружек!
Душ