От Калуги до Берлина. Ахмет Рафиков
что он до войны работал в одном из почтовых отделений. А сам Максимов не любил рассказывать о себе. Откуда он, кем работал, есть ли дом, мать, отец, братья, сёстры, жена, дети – никто не знал. Раз сам об этом молчит, доставать человека вопросами язык не поворачивается.
Однажды Вислогузов, когда получил письмо от родных, всё же не выдержал, спросил:
– Макарыч, как у тебя дома дела? Что пишут?
– Ты что? Меня проверяешь? Я ведь не интересуюсь твоими делами! – грубо ответил ему Максимов.
Мы переглянулись и не знали, что и сказать. Были сильно удивлены его грубостью. После этого никто и никогда его ни о чём не спрашивал.
В ПСД он постоянно находится возле сержанта Аристова. Когда сержант отдыхает, он сидит у телефона, отвечает на звонки, днём доставляет пакеты на небольшие расстояния, ночью встаёт на пост. В свободное время или молча курит, глубоко и сладко вдыхая дым, или спит.
Весть об успешном наступлении наших войск на Сталинградском фронте мы встретили дружным ликующим криком «Ур-ра!». Нашу радость невозможно описать! Мы смеялись от счастья и кричали в неудержимом восторге. Впервые за всё время радость жизни распирала нас, будто война кончилась. В свободные минуты мы все утыкались в карту, возбуждённо говорили, иногда и спорили о сообщениях Совинформбюро. Бойцы – кто с хохотом, кто зло сверкая глазами, пускали шуточки в адрес Гитлера, Геринга, Геббельса. У всех было одно-единственное желание: дать сокрушительный ответный бой, что нам тоже уже пора сдвинуться с этого места и начать наступление. А Игнат Макарович был словно оглохший. Стоит один в стороне и курит. Его бесстрастное лицо не выражало ни радости, ни огорчения.
Когда я вернулся, старший лейтенант и генерал отдыхали. Я тут же отрапортовал о своём прибытии, поставил карабин в сторонку, спросил, какие будут дальнейшие приказания.
– Принеси-ка мне и товарищу генералу по стаканчику чая с сахаром, да покрепче, – сказал старший лейтенант, повернувшись в мою сторону.
Я тут же взял со стола два стакана, поставил их в поднос и направился к повару.
– Уже несу! Только что вскипел, – сказал Степан, наливая в стаканы чай.
Один стакан я поставил перед старшим лейтенантом, а с другим прошёл в следующую комнату.
– Я принёс чай, товарищ генерал.
– Поставь здесь, – сказал генерал, отодвинув в сторону карту, и принялся пить горячий чай. – Ну что, проведал свою лошадь? Как там за ней ухаживают?
– Проведал, товарищ генерал. Там всё в порядке. Лошадь сытая, чистая. Однако не сдержался, пару раз провёл по спине щёткой.
– Каково настроение у бойцов? О чём они говорят?
– Настроение хорошее, боевое, товарищ генерал. У всех с уст не сходят события на Сталинградском фронте. Мечтают об одном: когда придёт их очередь бить фрица? Долго ли ещё находиться в этих брянских болотах? Сколько ещё ждать?
– То, что у солдат боевой дух и рвутся в бой на врага – это очень хорошо. Это радует,