В этом мире, в этом городе…. Коллектив авторов

      Начало века. На земле темно.

      Но в жажде света дни неутолимы.

      Необходимо для души окно,

      как окна для избы необходимы.

      Но окна невозможны без избы:

      Мифтахетдин, во всё своё уменье,

      выверивает врытые столбы, заводит

      сруба золотые звенья.

      Он был чернорабочим на веку

      не за дешёвой славою в погоне, —

      в одно сливались,

      как слова в строку,

      мозоли на писательской ладони.

      Он возводил дома своим трудом,

      он рано понял,

      странствуя по миру:

      на отчей почве нужен отчий дом

      татарину, казаху и башкиру.

      В своей отчизне

      каждый должен жить,

      чтоб стать и людям, и народам ровней,

      чтоб, если бой, то голову сложить

      за эту землю,

      что зовёт он кровной.

      Двадцатый век – как отдалённый гром…

      Строка в душе, пила в руке – совместны.

      В арбе он возит рядом с топором

      рубанок, скобель, долото, стамески.

      …На ставне вырезает ли узор

      для заново отстроенного дома

      или стихи вставляет в разговор,

      звучащие так мудро и знакомо, —

      всё это в лад выходит у него:

      едины совесть, труд и мастерство.

      …Народ помянет плотника добром,

      чтоб окна были светлыми в деревнях,

      он топором владеет, как пером,

      не различая два искусства древних.

      Жизнь – странствие. Бездонно голубы

      над степью небеса – до всех окраин

      дошла известность старенькой арбы,

      но славен сквозь года её хозяин.

      …Второе отделение – для книг,

      хранящих честь родной татарской речи…

      Мифтахетдин далёко в степь проник,

      уже и до Сибири недалече.

      Не сдюжит сердце белого муллы[2]:

      неужто по вельможным указаньям —

      пробившим твердь тысячелетней мглы,

      конец придёт преданьям и сказаньям?

      Неужто же

      хранимые века

      развеяны ветрами легче пуха,

      исчезнут из родного языка

      понятья чести, совести и духа?!

      Мифтахетдин урок даёт в степи.

      Давно уж псевдонимом стало званье,

      Наслышаны о нём через стихи

      в самой Казани, даже в Заказанье.

      Но неприязнь он чувствует нутром,

      его отнюдь не причисляют к лучшим

      те, кто одним тяжёлым топором

      наводят мост к людским заблудшим

      душам.

      Он учит… По складам ученики

      уже урок заучивают дружно:

      пусть гололобы, эти степняки

      свою Казань восславят, если нужно.

      Всё будет – государство,