Завтра нас похоронят (авторская редакция). Эл Ригби
озноб и поднял воротник.
– Да брось. Я сам раньше откину копыта. С прикрытой спиной или без.
Гертруда негромко рассмеялась и, приподнявшись, дернула его к себе. Поцеловала в губы, удержала, отпустила, заботливым движением застегнув верхнюю пуговицу форменного плаща.
– Пожалуйста, живите оба. Кто-то же должен стоять на страже.
И машина уехала. Рихард обернулся. Карл стоял в десятке шагов, у стены, и ждал, пока разговор закончится. В волосах белел крупный неприветливый снег.
– Она красивая…
Он произнес это с таким детским восхищением, что Рихард напомнил:
– Не твоего поля.
Карл передернул плечами и спрятал руки в рукава.
– Я не в этом плане, комиссар. Мне просто казалось, такие живут где-то в…
– Сказках? – с неожиданным для него самого пониманием мягко закончил Рихард.
– Да. Помните, например, «Снежную королеву»?
Ланн хмыкнул, подумывая, не закурить ли, но поленился вынимать руки из карманов и, поглядев на инспектора искоса, сообщил:
– Она, между прочим, любимая у Труды. Хотя, по-моему, сказки – чушь.
Невольно он вспомнил, что из всех идиотских историй больше всего любила Аннет. Повесть Отфрида Пройслера о Маленькой Колдунье. Книжку Аннет так часто подсовывала Рихарду вечером, что он даже запомнил автора. А ей нравился прокуренный голос, читающий об очень плохой… или очень хорошей ведьме и умном вороне.
– Сказки учат хотя бы тому, что некоторые истории заканчиваются хорошо.
– Не наша – это точно.
Вряд ли существует что-то хуже сказки, к которой невозможно придумать хороший конец. Аннет наверняка считала именно так. Как и большинство детей, да и взрослых.
– Вы же еще не знаете ее конца.
Как там сказала Труда? Быть помягче? С такими-то рассуждениями? Снег усилился, ветер задул резче. Наблюдая, как Карл ловит размотавшийся шарф, Рихард пренебрежительно фыркнул.
– Я его чую.
– Вы невозможны.
Он все же вынул из кармана руку и вовремя схватил инспектора за плечо, не давая растянуться на льду.
– Вне всякого сомнения. И мне невозможно хочется выпить чего-то горячего. Идем.
Инспектор улыбнулся. Дальше они шли плечом к плечу.
Рихард опять вздохнул.
– Не горячись. Я стараюсь. Просто с ним… тяжело.
Тяжело. Потому что Труда, черт возьми, не зря помнит его отца. Потому что с Карлом то же: снаружи – деловитая серьезность, что-то доброе и мирное. Ровный голос, хорошие манеры – ей-богу, как у навороченного человекоробота, в лучших традициях фантастики. Внутри – сталь. Чистая сталь, рядом с которой Рихард иногда чувствовал себя безнадежно ржавым. Да. У Карла это наследственное. Почти династия недобитых рыцарей. Или ангелов. Или… как там говорят… андроидов?
Гертруда долго смотрела сверху вниз, потом опустила голову.
– Какой ты все-таки дурак.
– Может быть. Но за это не расстреливают.
Труда кивнула. Они заговорили