Сборник новелл и рассказов. Геннадий Леонидович Копытов
на войне (так же, как и все мои деды, он не вернулся с войны). Маша, конечно же, осталась дома.
Там сестры пробыли до 1947 года.
О детском доме, почему-то, у мамы остались очень теплые воспоминания. Все испортило злополучное падение зимой в речку Синетулица и ревматический порок.
Потом их отвезли на завод «Красный Октябрь» в Тулу. Поселили в заводском общежитии.
С тех пор, у мамы стойкое убеждение, что сирот и брошенных детей не должно быть! И эта уверенность, видимо, передалась и мне.
Я вел Катюшку за маленькую ручку, слушал ее непереводимое лопотание и слезы катились из глаз. Так мне было жалко её, Алёнку, маму с сестрой, бабу Катю, и всех-всех ненужных и брошенных детей. И сам себя я чувствовал ребенком, выдернутым из домашнего тепла…
Сидел на лавочке и целовал ее грязные ладошки и щечки, и сопливый носик. Она прижималась ко мне и все говорила:
– Не пьячь, дяка. Скоё мама пидёт…
Пришла медсестра и забрала Катюшку.
Я спросил: -А завтра можно я с ней опять погуляю?
– Конечно, приходи в одиннадцать, после обхода! Что, по своим, небось, скучаешь?
Я кивнул, глотая всхлип.
Я ждал весь вечер. Утром еле дождался обхода и скорее на улицу.
Катюшку не выводили. Я ждал до двух часов дня, пропустил обед. Потом решился и зашел в детскую терапию на первый этаж. Увидел пожилую медсестру – незнакомую.
– Скажите, Катя Мостовая – здесь?
– Нет, сынок, ее сегодня выписали.
– А, что она уже выздоровела?
– Конечно. Она восемнадцать дней здесь пробыла.
– Куда же ее теперь?
– Куда?.. В детский интернат.
– А где он находится?
– Не знаю точно. Где-то в станице за городом…
Вот и всё!
А вчера ночью, я развивал грандиозный план. Удочерить Катюшку и отвезти ее домой, после дембеля. У Аленки будет сестра – Катюшечка! А у меня маленькая смешная дочурка! Нас будет четверо. Мы будем счастливы! А пока, в увольнениях, буду постоянно навещать ее.
Она была здесь восемнадцать дней! А я занимался ерундой – пьянкой, гулянкой и симуляцией вместо того, чтобы направить свою нежность и любовь на малюсенького человечка, который в ней нуждался…
Приторный больничный рай померк и источился. Он стал мне, вдруг, тягостен и невыносим.
Я вернулся в часть.
Парашютная новелла
«Странная штука – армия. Находясь там, клянёшь её на все лады; а уволившись, чувствуешь себя одиноким.»
Джемс Хедли Чейз «Доминико».
Офицерам, прапорщикам,
бойцам-укладчикам
Парашютно-Десантной Службы
и их подругам посвящается.
***
Где-то, в отстающем автобусном чаду, зачахли канцелярско-штабные формальности и озонирующая портянками, и кислой половой мастикой казарма.
Мы несемся на северо-запад