Сборник новелл и рассказов. Геннадий Леонидович Копытов
пихают резиновый шланг.
Замедленно пятясь, поддерживая штаны, я собрался за перегородку, но бритоголовый, опять, сорвался с места, протиснулся между мной и стеной и накинулся на унитаз, как коршун на змею. Поначалу он пытался напугать его рвотными усилиями, затем устроился верхом. Я все ждал и ждал, стоя рядом. Вода распирала мне кишки…
– Быстрее! -стонал я.
– Щааа, щааа, – скрипел он.
Как только он приподнялся, я тут же оказался на его месте. И мои выступления были не менее велеречивыми, чем у предыдущего оратора.
– Ну, все, сейчас станет легше солдатики! «Грязь вся из вас выйдет и сразу полегшает», – говорит медсестра и кормит нас с ладони пригоршнями активированного угля и левомицетина.
Мне, кажется, и вправду стало легче. Забрезжил берег среди ядовитого петербуржского тумана.
Как только я освободил унитаз, лысый, вновь накинулся на него. В перерывах, он даже не успевал подтягивать штаны.
Нас нарядили в коричневые (!) вельветовые костюмы, с вытравленными на левой стороне огромными буквами «ИО» (инфекционное отделение). Как клеймо прокаженного!
Отвели на второй этаж в это самое инфекционное отделение.
Я тут же упал на кровать справа у окна и закачался под потолком на скрипучих пружинах заоблачного гамака. Наверное, от высокой температуры…
Состояние не было неприятным и почти нравилось мне. Но гиря, давившая на кишечник, сбросила вниз на землю, и я засобирался освоить местный «тубзик». Но тут в палату ворвался бритоголовый с криком: -Где тут у вас туалет? – тут же скрылся за стеклянной, замазанной побелкой, дверью.
Вот это прыть! И опять я за ним… Выждался и опять в постель.
Не прошло и пяти минут, как лысый подскочил и грохнул стеклянной дверью.
– Надо ему кровать у унитаза поставить! – пошутил кто-то. Кто-то засмеялся. Мне не было смешно. Я сам был, почти, в таком же состоянии.
Вечером мне вновь, предложили клизму, чтобы окончательно расстаться с дизентерийными палочками, но я, как и все в палате отказался. Лысый, тоже попытался отказаться, но его накачали принудительно. И опять, после этого, он охал и бегал каждые 10 минут в сортир.
В палате нас было четверо, все солдаты- срочники.
Сегодня прибывшие: я, лысый – Боря —Батыр из стройбата (их «бат» строил казарму в нашем военном городке и удлинял ВПП у соседей), «черпак» из моего полка, почти земляк-калужанин. И был еще старожил – Колян из Батыровского стройбата.
Боря оказался татарином, но по-татарски, кроме мата, ничего не знал. Учил меня.
Два дня мы приходили в себя, и в голову не лезло, чтобы как-то нарушить больничные беспорядки.
За это время сдружился с солдатом из стройбата – Колей.
Он был моего призыва, но уже был такой вальяжный и волосатый, будто во всю «дедовал». Я выглядел скромней, как и положено «молодому».
А вот Боря-мабута был совсем затюканным у себя в подразделении. С нами отогрелся