Ева рожает. Владимир Шпаков
начинает царапать стекло.
– О, Гитлер явился!
Поднявшись, Краб находит повод задержаться.
– Не Гитлер, а Борман… – бурчит Чумак. – Ладно, двигай отсюда!
– Может, еще пузырь? У меня гроши есть!
– Хватит на сегодня.
– Как знаешь, Николай Петрович…
На пороге гость оборачивается.
– А телевизор купи. Много интересного побачишь! Спустя час является Стелла. Ей уже донесли про вчерашнее, и она ездит по ушам нерадивому хозяину, каковой, если разобраться – чмо. В коридоре натоптано? Горшок не вымыт? Ах, вымыт?! А почему лужа в туалете?! Они идут в сортир, где подтверждается правота Стеллы, потому что Краб, когда ходил по малому, пустил струю мимо унитаза, значит, товарищ майор, бери в руки тряпку. И вечером претензии – от туристки, что расхаживает по квартире с видом хозяйки. Она так и заявляет: если б тут жила, все бы переделала по-своему! Чумак ищет поддержки Эдика, но, поймав его взгляд, рыжий только руками разводит. А тогда удалиться к себе, закрыться на ключ и сделать вид, что его нет.
Его и впрямь тут нет. Не должно быть, во всяком случае, он вроде как попал в плен, причем сдался добровольно. После возвращения из Афгана страна начала рушится, а Чумак зачастил в госпиталя: то нога, зараза, мучает, то ранение в голову даст о себе знать. Хреновый стал вояка, такого на «дембель» отправить – святое дело. И отправили, повесив медальку на грудь, даже приказ на подполковника оформили, чтоб пилюля стала не просто сладкой – приторной. Но от бумажных погон майор ВДВ отказался. А тут дочка выросла, начала романы крутить направо-налево, глядь, уже замуж выскочила! Причем за гражданина Германии! Уехала, понятное дело, и началось: хрена, мол, сидеть в этой стране?! Что здесь ловить?! Супруга обрабатывала «дембеля» ежедневно; а держава, между тем, катилась в пропасть, и экс-майор после очередной госпитализации дал слабину: едем, черт с тобой! Только переехали в Берлин, а доченька любимая уже развод оформляет! Супруга на этой почве слегла, да так и не оправилась – скончалась через год. Жили по съемным квартирам за счет дочки, хотя та не столько работала, сколько искала новую партию. И таки нашла своего американца долбанного, который тут же увез ее в Миннесоту. Хорошо, папаше-ветерану оформила вид на жительство, и тот поимел право на социальное жилье, копейки кой-какие, ну, чтоб не загнуться. Дальше связями оброс в среде украинских мигрантов, халтуры появились, да так и застрял «в плену». Куда возвращаться? Жилье-то продали перед отъездом, а ехать на родину вроде как смешно. Двоюродная сестра недавно разыскала его, звонила несколько раз, мол, если хочешь – приезжай в Кулевчу, живи у меня. Но где Чумак, и где эта Кулевча?!
Детские впечатления почти стерлись из памяти, лишь изредка вспоминались крашеные синие штакетники и свисающие ветви, усыпанные вишнями. Юный Коля Чумак всегда ходил вдоль штакетников, обирая сочные соседские ягоды, хотя в собственном саду вишни было завались. Соседская – всегда слаще, говорила бабушка; зато ее вишневый компот не имел равных в селе: к ним даже болгары приходили за компотом, просили продать. Выглядели «болгары» так же, как бабушка, и говорили