Границы и маркеры социальной стратификации России XVII–XX вв. Векторы исследования. Коллектив авторов
А. Н. О мятежах в городе Москве и в селе Коломенском, 1648, 1662 и 1771 гг. М., 1890. С. 259.
287
«Что в государстве делаетца дурно…». «Государево дело» стряпчего И. А. Бутурлина. 1634 г. // Ист. арх. 1993. № 4.
288
Котошихин Г. К. О России в царствование Алексея Михайловича // Московия и Европа. М., 2000. С. 127, 133.
289
Как писал Д. А. Высоцкий, этот памятник «…уникален. Ничего равного ему в последующих коллективных челобитьях мы не находим» (Высоцкий Д. А. Коллективные дворянские челобитные… С. 137). Не было ли причастным к составлению этой челобитной какое-либо духовное лицо или человек, осведомленный в богословских текстах? Вполне возможно, что определенное влияние могла оказать троичная схема деления общества на молящихся, воюющих и трудящихся. Как отмечает П. С. Стефанович, эта схема, весьма распространенная в средневековой Западной Европе, не нашла «последовательного развития в древнерусской книжности… но имплицитно знание о ней или намеки на нее можно обнаружить в некоторых древнерусских произведениях», в том числе XVI в. (Стефанович П. С. Бояре, отроки, дружины: военно-политическая элита Руси в X–XI веках. М., 2012. С. 559. Ср.: Ерусалимский К. Ю. Понятия «народ», «Росиа», «русская земля»… С. 166). Например, внимательный читатель мог обнаружить в одном из «Измарагдов» на вопрос «коими треми ч[е]л[ове]ки весь мир хранитца?» следующий ответ: «Первый поп, м[о]л[и]т Б[о]га за рятая и за во[и]ника, а во[и]ник блюдет и попа, и ратая, теми бо треми весь свет хранитца» (НИОР РГБ. Ф. 304.I. Д. 794. Л. 338–338 об.; Памятники отреченной русской литературы. М., 1863. Т. 2. С. 451).
290
Ученые, будучи достойными наследниками европейского Нового времени, нередко ищут для Московского государства пути построения такого регулярного социального, которое можно было бы свести в таблицу. См., например: Хелли Р. Холопство в России, 1450–1725. М., 1998. С. 28–30. Ср.: Коллманн Н. Ш. Соединенные честью: Государство и общество в России раннего Нового времени. С. 101. В то же время другие авторы, у которых такое упорядочивание не получается, могут, наоборот, указывать на хаотичность социального в Московском государстве. Например, Г. Л. Фриз пишет о «причудливости и фрагментарности структуры средневекового общества» и определяет московский подход к упорядочиванию социального как «беспорядочный порядок» (Фриз Г. Л. Указ. соч. С. 126, 127). Ср.: Ширле И. Третий чин или средний род: история поиска понятия и слов в XVIII веке // «Понятия о России»: К исторической семантике имперского периода. М., 2012. Т. 1. С. 228.
291
См.: Киселев М. А. Развитие самосознания «дворянского сословия» в первой трети XVIII в. и междуцарствие 1730 г.: «шляхетство» или «фамильные и шляхетство»? // Правящие элиты и дворянство России во время и после петровских реформ (1682–1750). М., 2013.
292
Копосов Н. Е. Индивидуальные собирательные имена: к теории основных исторических понятий // Неприкосновенный запас: дебаты о политике и культуре. 2014. № 3 (95). С. 77.
293
Пропозиции Федора Салтыкова: рукопись из собрания П. Н. Тихонова. СПб., [б. г.]. С. 2–20.