Рудник. Сибирские хроники. Мария Бушуева

      В Апреле 1887 года бывший Уставщик Сугатовского рудника Горный Кандидат Илья Ярославцев, заявляя Начальнику Алтайского горнаго Округа о возникших между Ярославцевым и непосредственным его начальником, Управляющим (в то время) медными рудниками Горным Инженером Маляревским неудовольствиях, высказал, что поводом к таковым было неисполнение Ярославцевым неоднократно выраженнаго Маляревским приказания: записать на приход излишки флюсов; вывести на них рабочую плату и припасы, с тем чтобы деньги за ту и другие поступили в личную пользу Маляревскаго. Излишки же во флюсах образовались потому, что по смете выход из кубической сажени положен был в 1500 пуд., а в действительности получалось до 2000 пуд., а на приход записывались по сметному назначению, что по другому заявлению Ярославцева дало избытки в течение 1884–1886 годов до 140 000 пудов и флюсов.

      В свою очередь и Маляревский возбудил обвинения против Ярославцева в проступках по службе, и эти взаимные обвинения вынудили начальство произвесть административное исследование, сущность которого сводится к следующему.

      Горный Инженер Маляревский обвиняется:

      а) в записях на приход излишних против документов руд и флюсов; в недонесении об этих излишках начальству по покушению воспользоваться этими излишками в личную свою выгоду;

      б) в недосмотре за подчиненным ему Уставщиком Ярославцевым.

      Небо над Саввушкиным озером являло чудеса разноцветья: одна полоса, сиреневая, переходила в розовую, которая тут же с другого края начинала синеть и становиться темно-синей, а по бокам сиренево-синего, с обеих сторон, желтели острые стрелы еще не зашедшего за горизонт солнца.

      Кронид, в охотничьих сапогах, старых брюках, в них заправленных, и старом сюртуке, бродил по берегу туда-сюда, за ним следовала, иногда поднимая на него голову и навостряя уши на любой посторонний непонятный звук, его собака Ницца, чуяла, что муторно у хозяина на душе. Муторно – но не смертельно, сказал себе Кронид, внезапно остановившись. Излишки успеем приписать – выкрутимся! А вот Ярославцеву от пороха этого не открутиться. Прохор Хромцев уже всех свидетелей подпоил и подкупил. Он пошевелил затекшими пальцами: левый сапог криворукий сапожник сделал недомерком. Жалкие людишки! Такими управлять надо – и обирать их как липку, совершенно безжалостно: им богатство ни к чему. Только пьянствовать будут – от излишков денег – да морды друг другу бить. Быдло быдлом и останется. Вот вчера пришло письмо от матери: жалуется, что прислуга совсем от рук отбилась, наглеет; так ли было, пишет, когда крепостное право еще не отменили. А Глухов постарел, ноги болят, все реже выходит в сад, а они так любят с ним посидеть в беседке да поглядеть на озерцо, небо уж больно красивое над ним, меняет цвета, чудо как хорошо, но авось за зиму как-то наберется сил – и весной снова станут они