Рудник. Сибирские хроники. Мария Бушуева
наша?.. моя?
Лампия сделала к нему навстречу резкий шаг, взмахнув рукой, точно намереваясь его ударить:
– Вы-то… ты… при чем тут?!
– Как же…
– Все забудь. Не было у нас ничего. Бес меня попутал. Жалость к Илье толкнула на измену. Никогда себе этого не прощу. Умру от этого яда, чую, который теперь в своей душе ношу.
– Моя, значит. Раз ты так мучаешься. Сердце твое знает правду.
– Молчи, молчи! Ярославцевская она, как все мои дети.
– Моя прислуга Агриппина уже весь рудник Сугатовский и окрестности в известность поставила, что ты от меня родила… Как бы до Ильи не дошло.
– Очень ты о нем печешься, вижу.
– Печалюсь. Ты не поверишь, а как-то жалеть я его стал.
– От жалости и зерно присвоил?! И скот выгнал с сугатовских дач?! И опечатал все, что Илье принадлежит?!
– Я лучше, выгоднее все продам – вам же больше достанется. Он сейчас с отчаяния все за бесценок в Семипалатинске сдаст. Тебе же теперь дочь поднимать…
– Не верю я тебе, лукавый ты человек… И какое тебе дело до ребенка?! Наша с Ильей дочь. У меня все учтено – я бы в ночь, для меня опасную, к тебе бы, Кронид, не пришла. – Она усмехнулась. – Не тот ты человек, от которого хочется детей иметь, хоть и дворянином стал по Табели о рангах.
– У меня и матушка была из обедневших столбовых дворян, а у моего батюшки вышедшие из однодворцев священники все из века в век…
– Выходит, мерзавцев у вас в роду не было?
– Честнейшие люди. – Кронид тоже усмехнулся, хоть и с опозданием. – Я – единственный.
Марусе было всего двенадцать лет, когда умерла ее мать. Приехала Наташа из Питера продавать дом, рыхлая дама, снимавшая вместе с незамужней дочерью у Лампии две комнаты, вспоминая, как мучилась хозяйка перед смертью, плакала, терла глаза и пухлые щеки шелковым тонким платком, – она любила Лампию Никитичну, та вечно прощала ей затяжные, как дожди осенние, долги по найму.
– Ой, ведь какие-то бумаги остались! – вдруг вспомнила дама. Она встала, открыла ящик черного комода. – Это письмо пришло буквально в день ее смерти, а раньше Лампию Никитичну следователь приглашал, она мне говорила, но тогда уж ей было не до разбирательств… – Дама снова заплакала. – Нужны?
– Парочка, сбегай за чаем и сахаром! – попросила Наташа. – А мы тут пока бумагами займемся. – Она взяла конверт и вскрыла. – Иди, иди, Парочка, а то закроют!
– Вот всегда так! – обиженно вскинулась худенькая девочка с тонким профилем и русой косичкой. – Все, что важное, ты никогда мне не покажешь! Только гоняешь, точно прислугу!
– А отчего вы ее Парочкой зовете? – вдруг поинтересовалась все еще плачущая дама. – Давно хотела спросить, да все забывала.
– Ой! – улыбнулась Наташа. – Сама не знаю. То ли от Парки – богини судьбы, то ли у Муси была сестра-близнец, но умерла во младенчестве, и Муся как бы за двоих теперь, хотя и осталась одна… Так прозвали ее с самого рождения, а вот почему?..
Министерство