Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма. Ирина Жеребкина
на советский женский митинг, они, по их воспоминаниям, испытали невероятное потрясение от «пролетарского вида» советских украинок и «страшно перепугались», ощутив свою неготовность пережить подобную трансформацию, нарушающую их буржуазную идентитарную логику, в соответствии с которой были сформированы их представления о женской идентичности: «Неужели и мы станем такими… Ни в руках, ни в манере говорить, ни в лице – ничего привлекательно женского…».[113]
Возможно, активистки западноукраинских женских общественных организаций не могли оценить антипатриархатный вызов советских украинских женщин и увидеть новое качество женской субъективности, к которой не применимы параметры женского, устанавливаемые в традиционной культуре, так как они не идентифицировали себя как феминистки и, в отличие от советских украинских женщин, мыслили в терминах дискурса традиционного национализма.[114] А поскольку в идеологии национализма женское партикулярное определяется исключительно через понятие нации, или, в терминах Ниры Юваль-Дейвис, является «натурализованным символом нации», то и западноукраинские женщины, как доказывает современная украинская писательница Мария Матиос в сборнике рассказов Нация, каждая «по-своему пытается спасти, отвоевать свой род, свою нацию, свою землю, себя у чужаков».[115] В этом контексте в романе показано множество сцен насилия в отношение женщин – например, когда советские военные казнят молодую Анну Зозулю, выставив ее голое тело на всеобщее обозрение посреди села, чтобы другим неповадно было сражаться против них; когда связная провода Украинской повстанческой Армии Корнелия сидит много дней без еды и воды в лесу в яме, спасаясь от советских захватчиков; когда беременную истекающую кровью Юрьяну, у которой умерло
12 детей, советские военные не хотят брать в машину, чтобы отвезти в город в больницу, потому что у нее «муж в лесу»; когда молодые влюбленные Марийка и Остапчик подрывают себя гранатой, чтобы не даться в руки советским врагам (при этом Марийка беременна) и т.д. и т.п. Пренебрежительные слова «эти», «не наши» (имея в виду советских) выделены по тексту всего романа курсивом.
Таким образом, роман Марии Матиос – гимн гордым украинским женщинам, которые, в отличие от украинской литературной традиции, представляют собой не тип шевченковской Катерины, пассивно отдавшейся «москалю» и страдающей от этого, но новый тип активизма женского – сражающейся (за национальную независимость) женщины. По словам современного критика, для женщин «даже смерть для нации – это земной рай, а для тех, кто не осознает, что принадлежит нации, результатом является обманутая жизнь».[116]
В то же время основным парадоксом, косвенно подтверждаемом во всех без исключения женских историях романа, оказывается старый структурный парадокс, когда трагическим следствием структуры «нация больше, чем мы сами» для женщин оказывается разбитая жизнь: обычные антропологические
Західна Україна під Большевиками IX. 1939 – VI. 1941. Збірник за Редакцією Мілени Рудницької. Нью-Йорк: Наукове товариство імені Шевченко в Америці, 1958, с. 85.
Cm.