Свидетель. Галина Манукян
зерна разбитого граната, и очень крупные, размером с яйца голубя.
– О, да ты не обманываешь! – Советник причмокнул и принялся перебирать камни, смотреть их на просвет, взвешивать на ладони. – Откуда же они?
– Специально для вас я вез их через непреодолимые кручи Гималаев, тропами по снегам, мимо бездонных пропастей и обрывов, из нового города Лалитпура, стремящегося затмить своим великолепием столицу соседнего королевства. Недаром Лалитпур называют «красивым городом», о мудрейший. В долине Катманду нет прекраснее его в лучах заката, который, по воле Индры и Вишну, наделил своим цветом эти рубины! Доставляют ли они удовольствие вашему взору, о мудрейший?
Советник благосклонно кивнул. И Матхурава продолжил нараспев рассказывать о необычных статуях красивого города, о снежных пиках, о трудностях дороги и поиске «чудеснейших» рубинов – этих царей среди самоцветов, наделенных особой магической силой, дарующей власть над людьми, ракшасами и страхами, что те насылают…
Матхурава знал, что покупатели падки на необычные кристаллы, и потому наделял каждый корунд цветистой историей. Только если раньше ювелир сам верил в сверхъестественные свойства камней, теперь был уверен, что лжет. Ни золотая нараватна, ни набитый плотно мешочек с рубинами, ни заговоренный перстень, не помогли ему справиться с напастью.
Ювелир не сомневался ни секунды, что демоны-асуры подчинили его волю, ведь никогда еще он, уважаемый вайшья, не был так слаб перед желаниями. И эта слабость, будто болезнь, подтачивала его изнутри, ибо избавиться от похищенной красавицы у него не хватало духа. Юная Сона была так сладка, что даже слезы ее опьяняли, тогда как робкие прикосновения и редкие улыбки просто сводили с ума.
Что до страхов… рубины не избавляли и от них. Несмотря на обилие камней в оправе и множество необработанных кристаллов в сундуках, не проходило и дня, чтобы сердце ювелира не замирало – вдруг домашние прознают о закрытой на семь замков неприкасаемой.
Он стал нелюдимым, отослал мать ко второму брату, подарил отдельный дом с лавкой младшему, разогнал слуг, оставив только самых преданных и неразговорчивых: старика Гупту и кухарку. Да еще пару рабов, которым в личные комнаты хозяина вход был заказан.
Матхураву постоянно пугала мысль о том, что его, многократно оскверненного связью с неприкасаемой, обратят в парию и выгонят за пределы города – подальше от людей благонравных. А если прознают, что он украл девушку вопреки воле ее отца и старейшин, грозит ему наказание такое же, как за убийство, ведь при нынешних порядках царя Ашоки даже за насилие над собственной рабыней полагалась суровая кара. И потому Матхурава тихо ненавидел: себя, Сону, людей вокруг и даже самого царя. Впрочем, покупателям об этом знать не полагалось, им нужны были сказки. А Матхураве – деньги.
– Пожалуй, я закажу у тебя перстень с этим рубином, – проговорил советник, – а вот из этих сделай браслеты для моей любимой жены и серьги с павлином.
– О,