Князь Игорь. Витязи червлёных щитов. Владимир Малик
слово:
– Жданко… Жданко…
3
В тот же день, под вечер, Самуил и Ждан через Лядские ворота въехали в Киев. Город лежал в белых снегах, а над ним в небе плыли громкие звуки колоколов – звонили к вечерне.
По одной из улиц, что вели на Гору, они поднялись к собору Святой Софии, миновали храмы Ирины и Георгия и повернули в боковую улочку, что заканчивалась тупиком. Остановились перед прочными тесовыми воротами с такой же кровелькой над ними. Не слезая с коня, Самуил древком копья застучал в них.
– Неужто ты тут живёшь, дядя Самуил? – спросил Ждан, не скрывая удивления: он увидел в глубине двора высокий двухэтажный дом, сложенный из потемнелых от времени брёвен и покрытый гонтом[26].
– Нет, здесь живёт мой вуй[27], боярин Славута, а я, спасибо ему, по соседству, рядом… Видишь ли, хлопец, нам нужно поскорее встретиться с князем Святославом, а боярин Славута бывает у него почти каждый день. Нам же с тобой не так просто попасть в княжеские хоромы… Понял?
– Понятно… Так ты, оказывается, вон из каких богачей, дядя Самуил! Сам купец, вуйко твой – боярин… Каждый день у князя бывает… А ты такой простой – ну, как и я, к примеру…
– Э-э, Ждан, выпадет удобное время – расскажу, из какого я рода, а сейчас не до того…
Загремели засовы, и ворота открылись.
Навстречу им вышел молоденький прислужник.
– Дядя Самуил? Ох, не ко времени – боярин собирается к князю. Там сегодня, говорят, пир…
– С чего бы это?
– Княгини Марьи Васильковны – именины…
Прислужник проводил их в хоромы боярина.
В просторной светлице пахло воском – на столе горела свеча. Слева от стола – полки с книгами и свитками пергамента. Вся правая стена завешана оружием. Чего только здесь не было! Мечи русские и сабли половецкие, луки простые и клеёные, луки-самострелы и тулы – колчаны со стрелами, боевые топоры, копья-пики и метательные копья – сулицы, кольчуги и латы, шлемы, поножи…[28] Глаза у Ждана разбежались, и он не сразу заметил хозяина этой комнаты, боярин стоял в полутёмном углу и небольшим костяным гребнем расчёсывал седую бороду.
Но вот он положил гребень на стол и, широко раскинув руки, вышел вперёд.
– Самуил! Вот не ожидал! Ты же сказал, что отправляешься в Путивль! И вдруг – здесь… – Он обнял Самуила и трижды поцеловал. – Где ты раздобыл себе такого спутника? – И повернулся к Ждану: – Славный парубок! Гридень? Чей?
Самуил коротко рассказал обо всём, что ему и Ждану пришлось пережить за последнее время. Показал письма князя Переяславского.
Боярин Славута слушал, не переспрашивая и не перебивая. Был он выше Самуила и чем-то немного схож с ним. Такой же, как у того, высокий крутой лоб, над которым в беспорядке кучерявые волосы, усеянные сединой, прямой, с небольшой горбинкой нос и резко очерченный рот. Но в то же время и отличался от Самуила. Прежде всего – глазами. У боярина они какие-то необычайные. В них и смотреть было страшновато: казалось, насквозь тебя видят. Синие, с голубизной,
Гонт – тонкие сосновые, еловые или осиновые дощечки.
Вуй, вуйко – дядя, брат матери.
Поножи – пластины для защиты ног у воинов, от колена до щиколотки.