Екатерина Великая. Владычица Тавриды. София Волгина
был в восторге от Екатерины! Он заявил ей, что при всех будет называть ее государыней-матушкой. Первое, что пришло ему в голову на следующее утро после взаимных ласк, мысль, что она – огонь баба! Да, еще каковой неистовый огонь! Он с обидой подумал: «И оное в сорок с лишком лет! Кому же отдавался ее жар десять и двадцать лет назад? Кого она одаривала свои лобзания и ласки? Их, тех молодцев, вестимо, было не один и не два, а скорее – двадцать два!»
Конечно, сам он не вел монашескую жизнь, но ведь все годы любил токмо ее, а она и не вспоминала о его существовании! Теперь же, когда он просит ее стать членом Государственного Совета, где он мог бы показать на что он способен, он зрит, что императрице сие не по душе. Что бы оное значило? Ужели она не видит, что он умнее многих ее вельможных помощников? Кто знает, отчего Екатерина так нерешительна? Кто на нее имеет особливое влияние? Не Васильчиков же! Али у нее есть какой тайный муж, окроме сего «холодного супа»? Подобные мысли путались и не давали ему спокойно дышать и жить. При мыслях о встречи с ней в ее спальне или мыленке, грудь его вздымалась, ноздри раздувались, и он токмо не рвал на себе волосы. Не верил он ни ее ласкам, ни признаниям. В конце второй недели февраля, он даже не явился на ее просьбу прийти. На ее записку, где она выразила удивление на его отсутствие, он написал ответную записку, что не верит ее любви, что у нее толико перебывало любимцев, что он у нее скорее всего, временный фаворит.
Екатерина была в шоке от такового поворота любовных отношений. Она считает часы и минуты, мечтая о встрече, а он не желает видеть ее! Можно сказать – требует объяснения о ее прошлой жизни. Вспоминая их обоюдные разговоры, императрице, естественно, ночью было не до сна. Ведь он много знает о ней, сам расспрашивал, и она без утайки отвечала ему. По сути дела, вся ее приватная жизнь не была секретом для ее двора. Чего же более он желает узнать? Утром она решилась написать ему письмо-исповедь. Написать все, как было и как есть, он поймет, ведь, что от сердца идет, то до сердца дойдет.
Придвинув чернильницу и перо, она вывела:
Чистосердечная исповедь.
Далее перо понеслось по бумаге, как будто само собой, как бы в продолжение прерванного мысленного объяснения:
– Марья Чоглокова, видя, что чрез девять лет обстоятельства остались те же, каковы были до свадьбы, и быв от покойной Государыни часто бранена, что не старается их переменить, не нашла инаго к тому способа, как обеим сторонам зделать предложение, чтобы выбрали по своей воле из тех, кои она на мысли имела. С одной стороны выбрали вдову Грот, которая ныне за Артиллерии Генерал-поручиком Миллером, а с другой – Сергея Салтыкова и сего более по видимой его склонности и по уговору мамы, которую в том поставляла великая нужда и надобность.
По прошествии двух лет, Сергея Салтыкова послали посланником, ибо он себя нескромно вел, а Марья Чоглокова у большого двора уже не была в силе его удержать. По прошествии года и великой скорби, приехал нынешний Король Польский, которого отнюдь не приметили, но добрыя люди заставили пустыми подозрениями