Рукопись русского. Книга вторая. Буча. Елена & Михаил Крамер
чтобы нравиться. Летеха пехотный и есть: на щеках щетина окопная, шапка-таблетка несуразная на голове, кирзачи в колено. Но бравый летеха – растоптался на войне, наверное, еще с Дагестана топает, и все на переднем крае, передке.
У кострища человек десять солдат такие же закопченные. Намерзлись – тянут черные пальцы к пламени, того и гляди, опалит: задубела кожа – дымком не согреешь – так и суют прямо в огонь.
– Мы вас еще днем ждали. Ротный сказал, что снайперов нам придадут.
Лейтенант говорит, словно торопится куда, рукой трет шею. Бинт у него вокруг шеи. Шея длинная, подбородок над ней торчком вперед.
– А… это? – заметил лейтенант Иванов взгляд. – Сегодня «вованы» наступали. Не-е, «вованы» не вояки, менты и есть. Жаль пацанов. Шли на тот дом, – он махнул неопределенно, – прикинь, за бэтером в колонну по двое. От снайпера прятались. А по ним из миномета ка-ак ебнули. Две мины – двенадцать трупов. Ранены-ых! Мы вытаскивали. Меня и ебнуло осколком.
Он снова потер шею.
У костра потеснились.
Иван присел на снарядный ящик, упер приклад в ботинок, тот самый «натовский». Ствол на плечо. Потянуло с боков знакомой солдатинкой: прокисшими портянками, давно не мытыми телами, горелым порохом. У войны свой запах специфический.
– Чего по ночи? А если б пароль сменили? У нас часто бывает.
– Заплутали, – сдержанно ответил Иван, скосился на Савву.
Савва папироску достал. Запахло коноплей. Едко – как с осенних жженых листьев. Бушлаты у костра заворочались, глаза загорелись жадно.
– А то б шмальнули, угробили вас. Мои деваху местную притащили. Плечо – синяк, и дырка в руке. Она, типа, ее ранило шальной пулей. Беженка, типа! Прикинь, – лейтенант вдруг подобрался весь. – Но я глумиться не дал, сам застрелил.
Заволновалась «солдатинка». Послышалось хриплое, брошенное с обидой:
– Интеллигент.
Громко дрова трещат – сосна. Стулья, столы из дворов по округе натащили и жгут. Но услышал Иван, и лейтенант услышал.
– Сохатый, попизди там.
Сохатым звали здоровенного солдата с наполовину оторванными сержантскими лычками на грязнущем бушлате. Бушлат его был черен и днем и ночью. Сохатый посмотрел на команадира, но без злобы: «Тоска же. Хоть какое-то разнообразие. Че не дал поглумиться? Тем более сука сама же виновата была. Снайперш по жесткому валят». Смешно Ивану – черная закоптелая сержантская рожа и белки глаз как два фонаря в темноте.
Савва братанов срочников не обижает – передал косяк по кругу. Первому Сохатому. Тот затянулся, надул щеки – отдает папироску дальше.
Лейтенант фляжку достал.
– Сохатый гранатометчик. Нормальный пацан, но языкастый. Мои водки ящик надыбали. Жрать хотите?.. Ротный забрал себе, а я вот отлил немного. Тебя как? Меня Перевезенцев Роман, – и протянул руку.
– Знамов, сержант, – чтобы не было конфузов, сразу обозначил свое звание Иван. Лейтенант, хоть и интеллигент, но простоват был.
– А-а,