Жиган. Сергей Зверев
унижение, но в памяти осталась еще одна зарубка.
Стоял ясный морозный день. Через маленькое зарешеченное окошко был виден кусочек ослепительно голубого неба, утыканного острыми верхушками елей. Дивный русский лес…
На горячем песке афганской пустыни Дашти-Марго, на мертвых камнях Гиндукуша лес с чистой речкой и мягкой травой на опушке мог только присниться. Это была несбыточная мечта, растворявшаяся в вечности и пространстве. Кстати, и небо там было другое…
Часа через полтора приехали. Панфилов услышал, как снаружи раздался скрип открывающихся стальных ворот, донеслись чьи-то голоса. Еще минута движения – и машина остановилась.
– На выход, – скомандовал один из конвойных.
«Только бы в спину прикладом не толкал, – подумал Константин. – Ребра еще как следует не зажили».
Вслух он ничего не сказал. Спустился вниз следом за конвоиром и зажмурился от яркого солнца, бившего прямо в глаза.
Эх, хорошо сейчас на воле. Снежок поскрипывает под ногами. На рыбалочку бы сейчас. Одеться потеплее, просверлить лунку во льду, забросить снасти, достать пузыpек и хоpошенько согреться изнутри.
Страсть к рыбалке он питал еще с детства. Есть рыбаки, которым зимний промысел не в кайф – холодно, мол, задницу поддувает. Это потому, что они на своей шкуре не испытали, насколько изнурительна летняя жара. У нас слишком мягкое, а то и прохладное лето…
Его размышления прервал грубый оклик и толчок в спину.
– Шевелись!
Константин вошел в невысокое двухэтажное здание, даже не успев разглядеть, что написано на табличке у входа. Но по остро шибанувшему в нос запаху в узком полутемном коридоре сразу же понял, что его привезли в больницу. Все же лучше, чем камера следственного изолятора.
После прохождения некоторых формальностей, связанных с переездом, Константину выдали застиранную, горчичного цвета пижаму («Какие тут, к черту, пижамы?» – мелькнула странная мысль), потом препроводили в палату.
Здесь было не так просторно, как в медсанчасти милицейского полка. В комнатушке размером четыре на четыре метра стояло восемь кроватей, и все они были заняты больными.
Один, с перевязанным горлом, глухо покашливал в кулак. Еще несколько человек лежали, с головой накрывшись одеялами. Трое сидели возле угловой кровати. Вид у них был вовсе не болезненный.
Когда в палату ввели новичка, те, кто не спал, обратили на него изучающие взгляды. Константину досталась продавленная кровать у самого входа.
Сопровождавшая Панфилова медсестра застелила постель свежим чистым бельем и показала на рассохшуюся потрескавшуюся тумбочку.
– Сюда можете складывать свои вещи, – сказала она тусклым бесцветным голосом.
Константин пожал плечами.
– Нет у меня никаких вещей.
Это не произвело на сестру никакого впечатления. Закончив с Панфиловым, она бросила короткий взгляд на троицу, собравшуюся в углу, и осуждающе покачала головой.
– Опять в карты играете.
– Какие карты, сестра? –