Мечта империи. Роман Буревой
наперебой. – Сейчас же! Немедленно! Ты будешь самым знаменитым гладиатором Рима.
– Тебе поставят колонну, увенчанную золотой Викторией, напротив храма Юпитера Капитолийского!
– Тебя причислят к богам вместе с нами!
Вер переводил взгляд с одного лица на другое. Ему казалось, что он бредит. И эти люди тоже бредят – уже в его кошмаре. Все недоступное им кажется простым. Тяжелое – легким. Одно желание, один верный удар тупого гладиаторского меча, и более ничего не надо. Всеобщая эйфория, всегда синее небо по утрам, дожди ночью, теплая мягкая погода, тучные стада, золотые нивы, налитые пурпурные гроздья винограда, любимые жены, здоровые дети, равнодушные соседи, ленивые собаки, трусливые воины, сонливые мужчины, тучные юноши, беспамятные старики, спесивые ученые, и скука, скука, скука…
Он представил это так отчетливо, что его замутило.
– А я не желаю всеобщего счастья! – крикнул он. – Не желаю!
Все с изумлением смотрели на своего кумира. Оказывается, он не таков, каким они его себе представляли. Он другой. Они в нем обманулись.
– Да ты не гладиатор! – взревел возничий. – Ты – обманщик, жулик! Бей его!
– Не смей! – запротестовала Клепа. – Кто же поможет мне выйти замуж! – Позабыв о всеобщем счастье, она тут же вспомнила о своем маленьком частном желании.
– Отойди, женщина, не мешайся! – Кир оттолкнулся Клеопатру. – Раз не хочет исполнять, пусть вообще не исполняет. Кому нужны его малости. К Орку в пасть – вот куда…
Но эта перепалка оказалась спасительной для Вера. Он схватил скамью и метнул ее в спорящих. Массивная дубовая доска сиденья ударила возничего в грудь. Тот упал и сбил с ног еще двоих. Вер обнажил меч. Толпа отпрянула.
«Убийца… Он же убийца…» – шептали люди и пятились к стене.
Вер крутанулся на месте. Меч свистел, рассекая воздух. Держа меч перед собой, Вер стал пятиться к выходу. Никто не пытался ему помешать уйти.
Таксомотор, будто по его желанию, вывернул в узкую улочку. Вер махнул рукой, и задняя дверца услужливо распахнулась. Вер плюхнулся на сиденье, и приказал:
– В «Император», быстро.
А в ушах его гремело неостановимо: «Исполни! Исполни! Исполни!»
Разгоряченные лица, перекошенные рты, обезумевшие выпученные глаза. Они, как капризные испорченные дети, тянули к нему руки и просили: «Дай!» У них не было желаний – одни капризы. То есть нечто воистину козлиное [42].
Посетители таверны выскочили на улицу, но увидели лишь хвостовые огни удалявшейся машины. Вслед таксомотору полетели пригоршни фиников и жареных орешков.
– Удрал, паразит! – выкрикнул, сжимая кулаки, Кир.
– Зато я заполучу сенатора в следующем году, – радостно хихикнула Клеопатра.
Вернувшись в гостиницу, Вер тут же упал на ложе и уснул. Ему снилась арена и бой, то ли прошлый, то ли будущий. Странный поединок – противник все время ускользал, и Вер никак не мог его настичь. Тут что-то кольнуло гладиатора в плечо. Вер рванулся и сел на постели.
Свет в номере не горел, но гладиатор
Слово каприз произошло от латинского слова «козел».