После Аушвица. Ева Шлосс
в кресле и перелистывал альбомы с фотокарточками. Секунды и минуты шли как бы замедленным ходом. Наконец, наше заседание вроде бы закончилось, и я, облегченно выдохнув, убежала в нашу с Хайнцем комнату.
Но несколько дней спустя мистер Дюбуа снова застал меня в коридоре. Как и в прошлый раз, мы пошли в его комнату, и я молча стояла рядом, пока он сосредоточенно изучал старые фотоснимки. Его бесшумное напряжение и неглубокое дыхание наполняли комнату странной энергетикой, но когда он закончил смотреть фотографии, я снова ускользнула из комнаты с облегчением. Должно быть, мне не стоило больше сталкиваться с мистером Дюбуа…
Эти послеобеденные встречи были крайне обременительными, и я надеялась, что он потеряет к ним интерес. Но он все приходил и приходил за мной.
Через пару недель мистер Дюбуа начал сажать меня на колени во время просмотра альбомов. Мне это нравилось еще меньше, чем просто стоять рядом, но я сидела тихо и ждала, когда смогу уйти к маме, которая и не подозревала о происходившем. И в какой-то момент я заметила, что он ласкает себя рукой. Я не понимала, что означают действия мистера Дюбуа, но чувствовала, что это нехорошо, и была скована страхом.
Он утверждал, что это наш секрет. Я ни в коем случае не должна никому о нем рассказывать, иначе меня ждут большие неприятности. Он может снять одно из копий со стены и убить меня.
Вскоре мистер Дюбуа заставил меня ласкать его рукой, и прикасаться к нему там было отвратительно.
Мама и Хайнц стали замечать, что я стала очень замкнутой, но они не знали причины. Мне же было очень грустно оттого, что я живу в чужой стране, вдали от папы. Я с трудом общалась, и моя вера в себя, казалось, начала угасать.
Ужасные свидания продолжались, пока однажды порочное занятие мистера Дюбуа не достигло кульминации и он эякулировал в носовой платок.
Я была настолько шокирована и потрясена, что стремглав выбежала из комнаты и столкнулась с проходившей мимо мамой. Увидев мое беспокойное состояние, она начала допрашивать меня, и я, не выдержав, рассказала ей всю правду.
Мама пошла за мадам ле Блан, и вместе они направились в комнату мистера Дюбуа, чтобы обличить его. Конечно же он все отрицал, но осталось вещественное доказательство – испачканный носовой платок в мусорной корзине. Смекнув, что больше нет смысла врать, он во всем сознался и принес извинения.
Мама была разгневана и потребовала от мадам ле Блан немедленно выселить мистера Дюбуа. К ее величайшему изумлению, хозяйка пансиона отказалась. Мы только временно жили у нее, а он являлся безвыездным пансионером и еще долгое время после нашего отъезда платил бы ей ренту.
С трудом можно было поверить, что кто-то осмелился произнести подобные слова, и маму обуяло чувство ужаса, а также папу и Хайнца, когда она все им рассказала. Но мы ничего не могли сделать. Несчастные беженцы в чужой стране, мы ждали получения виз, чтобы снова стать семьей.
Мама приказала мне никогда больше не разговаривать с мистером Дюбуа,