Домеон. Зоя Анишкина
поэтому к школе нас доставлял тук-тук. Хотя, возможно, это просто была работа для Экьюдае.
Выглядел тук-тук как небольшой автобус с человеческих картинок, только взамен запретного вредного двигателя – место для нескольких везущих. В нашем мини-транспорте их было двое. Когда я в первый раз их увидел, чуть в штаны не наложил от страха. Природа определенно имеет неплохое чувство юмора. Рост лошадей был впечатляющий, под два метра, но это совершенно незаметно по их сгорбившимся спинам. На этот раз в шерсти было все тело без остатка, только губы и глаза выделялись за счет отсутствия волосатости. Рот у Лошадиных отличался внушительными размерами, и зубы стояли частоколом. У всех Экьюдае были вытянутые лица и ирокез конских, жестких как щетина волос, начинавшихся ото лба и заканчивающийся у хвоста. Несмотря на очевидное неудобство, они категорически отказывались передвигаться на четвереньках и скрючивали свои спины и тащили тук-тук стоя на двух ногах, не соглашаясь с доводами разума. Говорят, семейство Экъюдае одно из наименее похожих на нашего предка – человека разумного. Судя по картинкам, что имелись в фонде информации, это недалеко от правды. Казалось, кто-то стал переделывать обычную лошадь в человека, и остановился на полпути, не завершив начатое.
Этих ребят прислали сюда в тот год, когда я пошел на занятия, а они недавно вышли из возраста младших. (И как только они сдали тесты?) Приехавшие к нам из большого заповедника (точнее, они сменили три разных заповедника), они часто рассказывали о жизни там, но я не раз слышал, что старшие посмеиваются над их «подвигами», и не принимал эти истории всерьез.
В целом, парни были веселые, и их явно не прельщала подобная работа, что уже само по себе было странно, ведь такого в принципе быть не должно. Одного из них звали Ворон, и он был практически весь черный как смоль; второй, Юджин, был серого цвета с черными пятнами. Ворон заплетал свою гриву в причудливые колоски и украшал их ветками, а Юджин всегда старался размазывать углем свои черные пятна, делая их заметнее. Говорят, люди наносили на себя краски и косметику, чтобы казаться красивее, что должно объяснять неуемную тягу этих ребят к самовыражению. Плюс ко всему на их ногах была специальная обувь с резиновыми подошвами. Пару раз я слышал их жалобы на «эти жуткие ботинки», когда они воздевали руки вверх и в один голос желали себе копыта, как у их предков со стороны лошадей. А нечего было возить нас, стоя на двух ногах, все же знали, что для них это неудобно.
Несмотря на всеобщее равенство, этих ребят не очень-то жаловали в заповеднике. Они были странные, такие же, как и я, эмоциональные, могли распсиховаться из-за сложной работы или сделать попытку не ходить туда вовсе. Но в нашем обществе это было практически нереально, ведь все должны были безропотно выполнять работу и следовать своему предназначению. После выживания не осталось ни старых законов, ни порядков человечества.