Дети на дороге. Иван Калашников
сказал он и с грохотом поставил чайник на газовую плиту.
Зажигалку Лёша оставил в пальто, пальто – в прихожей, а он не хотел отвлекать бывшую племянницу от поисков приоритетов, надёжно зарытых в комнатном бардаке. Прикуривать пришлось от плиты; наклонившись, Лёша вспомнил, чем это может закончится, отпрянул от языков пламени, лизавших закопчённый чайник, оторвал кусок газеты бесплатных объявлений. В общежитии, где он жил студентом, печки были электрическими, риск остаться без ресниц, или чуба был минимальным, но старые привычки живут долго, не правда ли? Даже если пользоваться услугами посредников – сперва Лёша зажег обрывок газеты, подкурил от него, бросил пылающий клок в раковину.
Разгоняя сигаретный дым, он мерил крохотную кухоньку шагами, недоумевая: что Света делает комнате так долго? Не выдержал – в раковину прибавилась недокуренная сигарета.
Неслышно, как прокравшийся ночью гном, Света убирала разбросанные вещи по своим местам. Даже пальто не сняла.
– Света…
Замерла, брови испуганно взлетели вверх. Гнома поймали на воровстве.
– Тут подмести только нужно и пыль кое-где вытереть – и всё! – затараторила она.
Собрав в своём воображении некую комбинацию из серых стен КПЗ, заявления и полузолотых зубов в челюстях Гали, Лёша вложил всё это в свой взгляд и твёрдо произнёс:
– Уходи отсюда. Больше не возвращайся.
– Куда? – растерялась девочка.
– Сюда.
– Совсем?
– Да, совсем.
– А Город?
Зазвонил телефон, вот так: дзи-и-инь!
– Мама построит тебе новый.
– Тогда ты – даун…
– О’кей, – согласился он.
Дзи-и-инь!
Сигарета в раковине ещё дымилась – как благовонная палочка. Лёша сорвал трубку с аппарата.
– И-вновь-рад-слышать-свой-голос-родная, – произнёс он.
– Ты врёшь, паскуда трусливая. Она ведь у тебя…
– Сама паскуда, – Лёша обернулся, – девочка уже ушла. – Я тебе говорил: нет её у меня, хочешь, приди и проверь… Галина, ты хочешь..? – вкрадчиво промурлыкал он.
– Извращенец, – презрительно рявкнула трубка.
– Сама такая, – отозвался Лёша.
…Он остался без чая, выкипела вся вода, пока он на лестничной площадке вытирал детские слёзы ладонями и говорил:
– Мне нужно всего-то два дня, чтобы эту макулатуру утвердили и подписали, они же возятся с ней уже полгода, если не больше, а потом меня матушка твоя и пальцем тронуть не посмеет…
– А про что… (вперемежку со всхлипами, как блицами фотовспышек)… про что… прочто…
– Макулатура?
– Про что, – про Город?
Ещё одна слезинка – последняя.
– Про Город, – усмехнулся он; задумчиво посмотрел на небо сквозь мутное подъездное стекло.
– Свет, а что у тебя по биологии за год было?..
… на циферблате лет,
назад, назад стрелу я передвину…
Будучи