Витька – «придурок» и другие рассказы. Александр Плетнев-Кормушкин Ник Шумрок
Может, аллергия?
– Не-ет! Ответ гораздо проще! Голова в банку «не пролазивает»!
Занятия на военной кафедре начались у нас со второго курса и проходили по четвергам. После университета я думал, что четверг на всю жизнь останется для меня «черным днем календаря», так меня «достала» за три года обучения эта кафедра. Честно скажу, что никакого обучения я на кафедре не получил, старался ничего не запоминать и не сделал ни одной записи на занятиях. В отличие от филологов, биологов, химиков (возможно, забыл еще какие-то факультеты), которых военные использовали по специальности, всех остальных студентов пытались сделать артиллеристами! Во дворе истфака стояли несколько гаубиц М-30 образца 1938 года. Это – та самая «пушка», из которой до недавнего времени совершали полуденный выстрел с Петропавловской крепости!
Пропускать занятия было опасно: за прогулы могли отчислить с кафедры, что автоматически влекло за собой и отчисление из университета! Во всяком случае, так пугали нас офицеры. Но студенты есть студенты: как это можно не пропускать занятия? Прогулы заложены в самой их природе.
На первом курсе мы опаздывали на первую пару, а после первой сессии вообще стали ее пропускать; на втором – пропускали уже две первые пары, на третьем и четвертом соответственно – третью и четвертую, а на пятом вообще не ходили, или посещали только те лекции, которые считали для себя нужными и интересными!
Естественно, на втором курсе нам было весьма трудно втиснуться в жесткие рамки полувоенной дисциплины. Когда количество пропусков доходило до критической точки, мы расплачивались за них своей «кровью»! В те годы городская станция переливания крови устраивала выездные сессии в различные ВУЗы. Возможно, они тоже рассчитывали перевыполнить план по заготовке крови за счет студентов. Получался своеобразный «симбиоз» студентов и медиков! Нам, прогульщикам, удавалось сдать «поллитра» по два, а то и по три раза за сессию, а каждая кроводача «оправдывала» два пропуска занятий! С этими справками, как на «амбразуру», мы бросались на своего куратора, майора Козлова!
После второго прогула Козлов начинал свою нудную тягомотину:
– Курсант Григорьев! Вы почему допустили пропуск занятия в прошлый четверг?
Да, именно так – не пропустили, а «допустили пропуск». Он, по-видимому, хотел подчеркнуть, что это был со стороны студента сознательный акт: мог, ведь «не допустить», но «допустил», т.е. сделал это осознанно.
Провинившийся студент начинал что-то мямлить в свое оправдание. Майор его внимательно выслушивал и после небольшой паузы делал вывод:
– Да-а! Опоздания вошли у вас в систему! Придется вызвать вас на заседание цикла.
Это загадочное слово – «цикл»! Что это такое, я до сих пор не знаю, но, по мнению майора, оно должно было вызвать у студента «апокалипсический ужас».
Матчасть преподавал нам тот самый майор Ростовцев. Про него, кроме загадки, рассказывали переделанный анекдот: «Бредет по пустыне обезьяна. Проголодалась, жажда ее мучает. Вдруг видит впереди дерево, а на нем висит какой-то сочный фрукт.