Улисс. Джеймс Джойс
только вороны, попы и английский уголь.
Прерывистый смешок слетел с его уст.
– Лонгворт чуть ли не окочурился, – сообщил он, – из-за того, что ты написал про эту старую крысу Грегори{842}. Ах ты, надравшийся жидоиезуит из инквизиции! Она тебя пристраивает в газету, а ты в благодарность разносишь ее писульки к этакой матери. Разве нельзя было в стиле Иейтса?
Он продолжал спускаться, выделывая свои ужимки и плавно балансируя руками:
– Прекраснейшая из книг, что появились у нас в стране на моем веку{843}. Невольно вспоминаешь Гомера.
Он остановился у подножия лестницы.
– У меня зародилась пьеса! Бесовское измышление!{844} – объявил он торжественно.
Зал с мавританскими колоннами, скрещивающиеся тени. Окончен мавританский танец девятерых в шляпах индексов.
Мелодичным голосом, с гибкими интонациями, Бык Маллиган принялся зачитывать свою скрижаль:
Он обратил к Стивену ликующее мурло:
– Я опасаюсь, что маскировка слишком прозрачна. Но слушай же.
Он продолжал читать, marcato:
– Действующие лица:
ТОБИ ДРОЧИНЬСКИЙ (задроченный полячок)
МАНДАВОШ (лесной разбойник)
МЕДИК ДИК и МЕДИК ДЭВИ (двое за одного)
МАТУШКА ГРОГАН (водородица)
НЕЛЛИ-СВЕЖЕНЬКАЯ
и
РОЗАЛИ (шлюха с угольной пристани).
Он шел впереди Стивена, похохатывая, болтая головой туда и сюда, – и весело обращался к теням, душам людей:
– О, та ночь в Кэмден-холл, когда дочери Эрина{845} должны были поднимать юбки, чтобы переступить через тебя, лежащего в своей винноцветной, разноцветной и изобильной блевотине!
– Невиннейший из сыновей Эрина, – откликнулся Стивен, – ради которого когда-либо юбки поднимались.
Почти у самого выхода, ощутив чье-то присутствие сзади, он посторонился.
Расстаться. Подходящий момент. Ну а куда? Если сегодня Сократ выйдет из дому, если нынче Иуда пустится в путь. Какая разница? Предрешенное пространство ожидает меня в предрешенное время – неотменимо.
Моя воля – и его воля, лицом к лицу. Между ними бездна.
Человек прошел между ними, вежливо кланяясь.
– Еще раз здравствуйте, – отвечал Бык Маллиган.
Портик.
Здесь я следил за птицами{846}, гадая по их полету. Энгус с птицами. Они улетают, прилетают. Этой ночью и я летал. Летал с легкостью. Люди дивились. А потом квартал девок. Он мне протягивал нежную, как сливки, дыню. Входи. Ты увидишь.
– Странствующий жид, – прошептал Бык Маллиган в комическом ужасе. – Ты не заметил его глаза? Он на тебя смотрел с вожделением. Страшусь тебя, о старый мореход{847}. Клинк, ты на краю гибели. Обзаводись поясом целомудрия.