Прямой наводкой по врагу. Исаак Кобылянский
перевестись на спецфак.
К середине шестого дня земляных работ наш отрезок рва был подготовлен к приемке. Придирчивый десятник не обнаружил огрехов, и нашей группе было разрешено возвращаться в Киев. Уже в городе я начал с тревогой думать о родителях, о братишке. Поглядывал по сторонам, нет ли разрушений от вражеских бомб. Не терпелось узнать, что происходит на фронте, ведь все прошедшие дни мы не слушали радио, не читали газет.
Явившись в дом, я побывал в объятиях матери, прослезившейся от радости, когда увидела меня в полном здравии. Узнав, что все родные живы и все у нас в целости, принял душ и поел домашней пищи. Лишь после этого мать показала мне повестку из военкомата: утром 6 июля мне надо явиться туда, имея с собой все документы. Вскоре появился встревоженный отец. Он крепко обнял меня, затем стал говорить о главном. Сводки с фронта безрадостны. Предприятия и учреждения Киева готовятся к эвакуации. На вокзале, на товарной станции, в Дарнице, в речном порту скопилось множество киевлян и нахлынувших с запада беженцев. Все они стремятся покинуть Киев. Тесня друг друга, забираются в товарные вагоны и на платформы составов, уходящих на восток, садятся на пароходы, катера, баржи, идущие вниз по Днепру. Несмотря на угрозы властей арестовывать сеятелей паники, обстановка в этих местах напряженная. Объяснив, что он по долгу службы не может оставить свое учреждение, отец с надеждой во взгляде попросил меня обратиться к Вериному отцу, авось тот поможет эвакуироваться маме и Толе без мучений, о которых я только что узнал. Окончив беседу со мной, отец умчался к себе на работу, а вернулся, когда я уже спал.
Утром я пришел в военкомат, где получил предписание прибыть к месту сбора допризывников на бульваре Шевченко 9 июля к 16.00. С собой надо было иметь смену белья, теплую одежду и еду на сутки. Все стало ясно и определенно, времени на сборы было достаточно, и я пошел в управление ЮЗЖД в надежде увидеть Василия Александровича. Не помню, как я представился в приемной начальника дороги, но вскоре Верин отец приветливо встретил меня в своем кабинете. Не дослушав моих объяснений, он спросил наш домашний адрес, записал его и велел быть готовыми к шести часам вечера, когда к нашему дому подъедет его служебная машина. Придя домой, я стал помогать маме укладывать в мешки и небольшой чемодан необходимые им одежду, обувь, другие предметы. Помню, как несколько раз упрямо убеждал мать не брать того, что мне казалось лишним, и ей приходилось снова и снова переукладывать вещи. В конце концов незадолго до назначенного срока все было уложено, завязано, застегнуто, мама смирилась с ограниченным составом багажа, а я – с неподъемным для нее и братика весом мешков. Ровно в шесть прибыла машина, мы быстро погрузились и поехали незнакомым маршрутом к запасным путям, где на большом удалении от вокзала стоял под парами охраняемый от посторонних несколькими милиционерами пассажирский состав. В его вагоны заканчивали грузиться семьи сотрудников управления дороги. Мама и Толя были в числе последних пассажиров.