Если бы я был учителем. Наталия Соломко

      Исупов Лёша опоздал на первый урок, прогулял второй, а на пятом сидел и пел песни. Естественно, что с урока его выгнали и отправили к Лоле Игнатьевне. Естественно и то, что вместо того, чтобы пойти, как было велено, к директору, Александр Арсеньевич отправился к завучу – спасать своего ученика. Ему удалось смягчить Лолу Игнатьевну, и для Лёшки всё обошлось благополучно.

      – Я надеюсь, Исупов, такого больше не повторится, – миролюбиво закончила она беседу. – Я надеюсь, что всё это – нелепая случайность. Ты всегда был хорошим учеником, поэтому мы прощаем тебе этот срыв… Исупов хмуро глядел в угол и молчал.

      – Ты чего это творишь? – сердито спросил его Саня, когда вышли из кабинета, но тут на него испуганным ветром налетела секретарша Верочка и зашептала:

      – Кошка скребёт на свой хребет! Иди скорей, он ждёт!

      «Белая лошадь – горе не моё…» – пробормотал про себя учитель географии и пошёл к разгневанному директору.

      Скажем честно – Саня трусил…

      Вчера опоздал на электричку… Позавчера поддержал бунт в девятом «В»… Ничего хорошего от разговора с отцом ждать не приходилось. Только и надежды было на магическое заклинание, с детства отводившее от Сани несчастья.

      И помогло: в кабинете директора, помимо сумрачного Арсения Александровича, присутствовал ещё и Аристотель. Это было уже полегче.

      – А-а! – радостно приветствовал он Саню. – Явился, герой!

      Саня вошёл в кабинет и стал у порога.

      – Проходите, присаживайтесь, – официально предложил ему отец.

      Саня прошёл, присел.

      – Я слушаю вас, Арсений Александрович, – не менее официально сказал он.

      Директор школы грозно смотрел за окно, на воробья, который скакал по ветке. Воробей, заметив это, замер и с интересом уставился на директора. Взгляды их скрестились. Воробей не выдержал первым, чирикнул и перелетел на другое дерево. Директор перевёл взгляд на сына.

      – Я вас уволю, Александр Арсеньевич, – неприязненно пообещал он.

      – А я на вас жалобу напишу, – склочно заметил сын. – На вас и на порядки, которые вы завели в руководимой вами школе…

      – Павлик Морозов! – восхитился Аристотель. Разговор отца и сына доставлял ему большое удовольствие.

      Директор печально покачал головой.

      – Слушай, Александр, – задушевно спросил он сына, – ты картину такую видел – «Иван Грозный и сын его Иван»?

      – Видел, – хмуро согласился Саня. – И «Тараса Бульбу» я читал…

      – Молодец, – кивнул Арсений Александрович. – Грамотный. А что такое «педагогическая этика», знаешь? Объясняли тебе в институте?

      – Ну, допустим…

      – Так какого ж ты чёрта?! – взорвался Арсений Александрович.

      – Сеня и Саня, я в восторге от вашей лексики, – усмехнулся Аристотель. – Не молчите, миленькие. Продолжайте, продолжайте…

      – Матвей,