Пригоршня вечности. Константин Бояндин
погружаться их отточенный ум.
– Как же тогда отличить, что истинно, а что – нет? – услышал Нламинер свой собственный голос. Прохладный камень стен не пропускал ни раскалённых лучей солнца, ни порывистого солёного южного ветра.
Маг улыбнулся и постучал пальцами по отполированной крышке стола.
– Зачем тебе потребовалось отличать?
Нламинер словно споткнулся.
– Нну-у-у… Разве хорошо – жить среди иллюзий, не зная того, что за ними скрывается?
– Смотри, – маг протянул руку к окну, где в изящном глиняном горшке пышно цвело небольшое растение. – Вот линхо, бессмертник, пустынный цветок. Жители тех мест, где он растёт, приписывают ему множество совершенно фантастических свойств. Скажи, какого цвета лепестки его цветков?
– Белые, разумеется, – ответил Нламинер недоумённо.
– В самом деле?
Нламинер поднялся и подошёл к цветку. С каждым шагом по лепесткам линхо пробегали волны цвета. Сиреневый… красный… жёлтый… изумрудный… Голова кружилась от разноцветного вихря и Нламинер остановился в трёх шагах от горшка. Ярко-пурпурные цветки светились в полумраке комнаты, источая терпкий, едва ощутимый аромат.
– Так какого же он цвета?
Нламинер не ответил, только слабо пожал плечами. Наставник тремя быстрыми шагами пересёк комнату и сел неподалёку.
– Даже люди одной и той же расы по-разному видят одни и те же вещи, – продолжал он. – Пока что мы не говорим о том, как им удаётся называть предметы своего внутреннего мира так, чтобы другие их узнавали. Достаточно того, что все видят всё по-своему.
– Значит, нет смысла искать подлинное? – голос Нламинера показался ему самому каким-то глухим.
– Подлинный смысл сам отыщет тебя, – Инлеир больше не улыбался, голос его был сух и серьёзен. – Если не стараться всем знакам и образам приписывать предопределённый смысл, они расскажут его сами. Поэтому первое, чему мы обучаем, это…
– … умению видеть, – хрипло прошептал Нламинер и открыл глаза. Он вновь был на островке. Огромная Лестница из белого камня поднималась к кромке кратера. Начинаясь в глубинах океана, что некогда были сушей, она тянулась на сотни шагов вверх, соединяя три стихии, подчиняя их себе. Ступени её были сбиты и покрыты сетью трещин, однако едва уловимая гармония формы всё ещё звучала. Сколько народу прошло по тебе? – думал Нламинер, поднимаясь с прохладного камня. Кромки ступеней были округлены и отполированы тысячами ног. – Что думали они при этом?
Но лестница хранила молчание и оставалось только подняться по ней и попытаться получить ответы.
С каждым шагом сгущалась темнота, слабый ветерок подталкивал в спину. Поднявшись на десяток ступеней, Нламинер осознал, что ничто живое не проявляет себя ни единым звуком.
Только шорох сонных волн. Только шёпот ветра.
Предчувствие накатило волной. Он присел, хватаясь за гладкий камень, превозмогая головокружение. Тьма клубилась в глазах