Лик Аполлона. Фред Томас Саберхаген
единственным способом получить лодку было воровство. Всего час назад Джереми и в голову не могло прийти что-нибудь украсть. Родители всегда говорили, что воровство – это плохо и порядочные люди так не поступают.
Но прежде он жил в другом мире.
Девушка заворочалась. И поза, и выражение лица говорили, что ей нехорошо.
– Воды. Пожалуйста, мне нужна вода.
Она быстро допила остатки воды из бутылки.
– А еда еще осталась?
Джереми дал ей несколько кистей винограда с тачки и разломал напополам кусок хлеба, который приберег на обед. Потом он бегом бросился вниз по склону, едва придерживая тачку. Ему хотелось поскорее принести бедняжке воду и еду. Он пообещал быстро вернуться.
До конца дня Джереми занимался обычной работой – толкал пустую тачку на вершину холма, нагружал доверху виноградом и спешил обратно. Ему казалось, что все не сводят с него глаз. И все же ему удалось передать незнакомке воды и нормальной пищи – кусок пшеничного хлеба и несколько жареных рыбин. На самом деле поселяне были слишком заняты своими делами и не обращали на парня никакого внимания. Проще всего было набрать воды прямо из реки, все жители деревни так и делали.
Вечером Джереми впервые за весь день увиделся с родственниками. Тетя Линн заявила, что племянник какой-то грустный. Поскольку он никогда не отличался веселостью, старики больше ничего не сказали.
Еще до рассвета он прибежал к холму проведать незнакомку. И, впиваясь зубами в хлеб и рыбу, она поинтересовалась:
– Как тебя зовут?
– Джереми. Джереми Редторн.
На обветренных губах мелькнул отблеск улыбки.
– Редторн. Рыжик, значит. Походит.
Из-за волос, конечно. Он кивнул.
Когда он впервые принес ей еду, он сказала:
– Если хочешь как-то называть меня, зови Сал.
– Сал. Красивое имя.
Она усмехнулась, и Джереми понял, что это не настоящее ее имя.
– Когда достать лодку?
– Нужно подождать. Пока я не окрепну… хотя бы чуточку. И смогу идти. Ты можешь остаться ненадолго и поговорить?
Он кивнул. Если дядя Гумберт заподозрит, что Джереми волынит, то разве что накричит, но размахивать кулаками не станет. Обычно Джереми старался на совесть, поскольку работа избавляла его от мыслей о вещах печальных и мучительных. Таких, как мертвые родители, нагие девушки и беспросветная жизнь, что вилась бесконечной каменистой тропой, по которой он толкал нагруженную тачку.
– Ты живешь с родителями, Джереми? – тихо спросила Сал. – Братьями? Сестрами?
Джереми тряхнул буйной рыжей гривой.
– Вовсе нет, – хрипло начал он, но голос предательски сорвался. – Мама и папа умерли. Я живу с тетей и дядей.
Девушка оглядела его и подумала, что мальчика нельзя назвать привлекательным. Его лицо состояло из странных углов, скулы были слишком высоки и оттеняли щеки, на которых еще рано было пробиваться бороде. Зеленоватые глаза сверкали из-под курчавой копны рыжих волос. Лицо, жилистая шея и открытые руки были сплошь усыпаны веснушками.