Стихи. Александр Строганов

      Недвижимая будто, чуть дыша.

      Жалея вызволенных постояльцев,

      От любопытствующих пряча малыша,

      Плененные тайком ломает пальцы.

      He Бог ее подслеповатый дух,

      Но и за избавленье небосклону

      Не выдаст он своих огней, и пух

      Оставит, и слова, и медальоны

      Оставит до пришествия стихов,

      До самых тех времен утраченных,

      Когда превыше поселений и грехов

      Любовь печальная. Вода ее оплачет.

      Татьяне

      Мне даровано фантазией Всевышнего

      Видеть, как меняется природа

      Лишь от цвета глаз твоих. Ты же,

      Дань уже тысячелетней моде,

      Чувствуешь не слово, грусть знакомства

      С пестрыми завесами повадок

      От щебечущего вероломства

      До шуршащих платьями услад.

      Ты не изумляешь отражений,

      Зная: при свечах века двоятся.

      Красота – божественная лень,

      Не балующая певчих вариациями.

      И за эту дрожь, за ложь разлома.

      За проклюнувшуюся из взрослений

      Страсть не будет больше дома,

      И не будет власти над Вселенной.

      ***

      В мигрени небо мокрое

      Имело и причал, и прорву

      Злых пустяков по самой кромке

      Причала межвременья проклятого.

      Имело и рассвета ровно

      Настолько, чтобы за паромом

      Тянулся беспокойный проблеск

      И чтобы розовый парок

      Прибрежный превратил в Марокко

      Пустырь. Улитки номерок

      Сверкал, как амулет пророка.

      Здесь обрывается дорога.

      Мой мальчик, лопотун, игрок,

      Не поднимая головы, негромко

      Здесь плачет, накурившись впрок,

      Так и не выучив урока.

      Тот утренний дурман-погром.

      Разобраны перегородки,

      И размывает, как пороги

      Теченье, естество мороки,

      И обращает местность в сроки,

      И старость – в красоту порока.

      И не спасенье ветерок,

      Когда так страждет обморока

      Сырое небо, недотрога,

      И осыпает губы рок.

      Н. И. Буданову

      Как на кухоньке в белесом свете

      По соседству с миром грез

      Убиенные поэты

      В кислом дыме папирос

      Просто сиживали, не читали,

      Провожали високосный год,

      Может статься, что-то выпивали,

      Может, слушали, о чем поет

      Кто-то там, с одышкой, кухней выше,

      Очень глухо, слов не разобрать.

      Знал бы он, рискуя быть услышанным,

      То, что не дано ему узнать.

      То, что именуется провалом.

      Стоном, музыкою, глухотой,

      То, за что так мучают порталы

      Заблудившегося высотой.

      Знал ли я, как отвергают двери

      Загнанного в три часа утра?

      Знал ли я, что гипсовые звери

      Помнят каждую пощечину ведра?

      Знал ли