Судьба попугая. Андрей Курков
им тянуть в общем-то нелегкую поклажу.
– Они дорогу знают! – довольно произнес Ваплахов, то ли похваливая пушистых лаек, то ли просто сообщая об этом своему начальнику.
Солнце над ними было тускло-белое и большое. Оно не грело и не светило.
– Сколько нам ехать? – спросил народный контролер.
– Дня два будет, если пурга не заметет, – рассудительно ответил урку-емец. – Старуха говорила, что совсем недавно пурга была, так что, может, проскочим.
Лес вокруг отступал, и на смену ему приходило какое-то странное редколесье. Одинокие деревья вдруг возникали посреди снежного поля, и были эти деревья сильные и высокие, с крепкими толстыми ветвями. На ветвях лежал снег.
Добрынин смотрел по сторонам в поисках разнообразия, но все вокруг было одинаково и знакомо.
Через некоторое время народный контролер почувствовал пронизывающий все тело холод. Он пожаловался урку-емцу.
Дмитрий остановил собак, дернув поводья и крикнув что-то непонятное. Потом развязал подаренные старухой оленьи шкуры и помог Добрынину закутаться в них так, что незащищенными оставались только глаза и часть лба.
Мороз сразу отступил.
Снова побежали резвые собачки.
День был длинным и, как казалось Добрынину, бесконечным.
Вдруг урку-емец снова прикрикнул на собачек, и они повернули вправо.
Добрынин занервничал, посмотрел по сторонам, но ничего особенного не увидел.
– Мы куда? – спросил он урку-емца.
– Счас, на минутку! – проговорил, полуобернувшись, Ваплахов. – Там Эква-Пырись, поклониться надо!
Присмотревшись вперед по ходу саней, народный контролер увидел небольшой холм, а на нем один столбик с набалдашником.
Подъехали. Урку-емец встал с саней, подошел к столбику, поклонился и запричитал что-то на своем языке.
Добрынину не хотелось разматываться, сбрасывать с себя эти теплые оленьи шкуры. Он только присмотрелся к столбику, узнал сверху голову вождя и окончательно успокоился.
– Че ты ему говоришь-то? – спросил.
– Спасибо за то, что народ мой жив! – объяснил уже закончивший кланяться урку-емец.
– А дорогу дальше ты найдешь?
– Собаки знают! – ответил Ваплахов. – Мы только чуть-чуть в сторону отъехали.
Сани скользили легко и плавно. Только полозья выдавливали иногда из снега какой-то свистящий звук, негромкий и нерезкий.
– А ты знаешь, что Эква-Пырись очень животных любил? – спросил вдруг Добрынин.
– Эква-Пырись всех любит! – охотно поддержал беседу Дмитрий. – Медведей любит, людей любит, моржей и рыбу любит…
– И кошек любит! – добавил Добрынин.
– А кошки – это кто?
– Звери такие домашние…
– Молоко дают? – поинтересовался урку-емец.
– Нет.
– Пушнину?
– Ну, в общем, они… да… пушистые такие…
Ваплахов, не оборачиваясь, кивнул.
– А знаешь, как по-русски Эква-Пырись будет? – спросил оживившийся народный контролер.
– Как?
– Ленин! –