Жизнь волшебника. Александр Гордеев
так, что, оказавшись в райцентре, он первым делом ищёт, где бы отпиться. В знакомой
столовой, недалеко от автостанции, продают холодную воду с грушевым сиропом. Роман берёт
сразу три отпотевших гранёных стакана, садится за только что протёртый столик. Вкус сиропа
отдаёт детством – когда же он пробовал его? И вдруг, словно очнувшись, озирается по сторонам.
Да ведь здесь же, в этой столовой и пробовал. Только это было зимой, они заходили сюда с отцом.
Почему отец зимой купил ему сироп? Видимо, просто попробовать давал, потому что самому
нравилось. А у него тогда были новые валенки! И, главное, в тот день был куплен фотоаппарат,
прошедший потом с Романом всю армию. Здесь, у окна, в кадке стоит всё тот же фикус, только
теперь он куда больше. А в кадке и сейчас, чего доброго, всё так же натыканы окурки. Именно в
тот-то день он едва не погиб под автобусом. «Ох, бедный-бедный батя, что пережил ты тогда из-за
меня, дурачка!» А в столовой за столько лет не изменилось ничего. Что же касается напитка, то
Роман часто вспоминал его вкус, не зная названия этого сиропа. А вот теперь знает точно – на
ценнике было написано «грушевый». Как же это здорово, что многое остаётся неизменным. Только
вот он-то уже не тот пацан, и ему требуется принимать какие-то серьёзные решения.
Пауза перед визитом в райком, пожалуй, необходима. Как вести себя там? Сказать ли об
истинной совхозной бесхозяйственности, о ненужном, дорогом производстве витаминно-травяной
муки, о пожаре, который почему-то скрывается? Ну не убьют же его там за это! Хотя, конечно,
сначала следовало сказать об этом на собрании. А то вроде как кляузник какой. Но как там
скажешь, если твой вопрос был последним, а до этого ты ещё не был коммунистом и не имел
права голоса? «С другой стороны, не в шайку же меня впустили, где должен обо всём помалкивать,
а в партию. Если промолчу с самого начала, значит, сразу стану таким же, как они. И потом меня
уже не перелицевать. Значит, и дальше буду помалкивать. Но опять же, не прими они меня, так я и
вовсе не имел бы возможности выступать против них. Это ещё и на предательство смахивает. И
что же делать?»
И тут как подсказка или подковырка какая: где-то в глубине кухни врубается магнитофон с
хриплым голосом Высоцкого:
Почему всё не так? Вроде, всё как всегда:
То же небо – опять голубое…
В общем, песня-то, конечно, о другом, а вовсе не о таких проблемах. О друге, не вернувшемся
из боя, поёт Высоцкий, но этот вопрос – «почему всё не так?» – как будто адресуется сразу ко
многому. Он какой-то актуальный сейчас. Помнится, ещё в школе учительница говорила, что
писатели в русской литературе никогда не боялись задавать самые принципиальные вопросы,
типа: «Кто виноват?» или «Что делать?» Значит, и Высоцкий добавил ещё один из таких вопросов:
«Почему всё не так?»
Странный этот Высоцкий, необычно