Жизнь волшебника. Александр Гордеев
вытянулся, высох, хотя понятно, что
ни армейских «физо», ни строевых он не видел, да, наверное, и не увидит. Взгляд его теперь
спокойный, пристальный и уже совсем по-взрослому умный. Интеллигент, одним словом. И никуда
тут не денешься. Приятно почему-то осознавать, что твой друг – интеллигент.
Серёга в эти дни немного прихварывает: его мелкие непредсказуемые несчастья остаются при
нём – надо ж умудриться простыть в самом начале пока ещё тёплой зимы. Вот и греется теперь в
тёмно-синем свитере с глухим до подбородка воротником, швыркая красным носом. И голова его
на этой цилиндрической подставке воротника кажется ещё более внушительным кочаном, чем
прежде. Как не улыбнуться тут уже от одного его вида? Ах ты, чудо-чудище!
Усевшись в кресла, они продолжают с приятным полуузнаванием рассматривать друг друга. На
лице Серёги всё большое: и нос, и губы. Но глаза у него непропорционально большие даже среди
всего большого. Таких громадных, беззащитных, с длиннющими ресницами глаз у людей не бывает
вообще. Это глаза коровы или какого-нибудь другого добрейшего существа. Их моргание похоже на
широкие яркие всплески. Пожалуй, женщины обязаны любить Серёгу лишь за одни эти
очаровывающие озёра, из чистоты которых не выплыть ни одной. Наверное, и мир через такие
приборы представляется другим: широкоформатным, выпуклым и с миллионами оттенков. Из-за
своих крупных черт лица Серёга всегда казался забавным. Когда они в детстве купались в
Ононской протоке, то вода через его ноздри-пещеры затекала в нос. Поэтому нырял и плавал он,
обычно зажав нос пальцами. Но это же умора: видеть человека, который плывёт, держа себя за
нос над водой! Однажды он прищемил нос длинной деревянной прищепкой для белья, и плывущий
Роман, увидев его, так глубоко хлебнул воды от внезапного хохота, что едва потом прокашлялся. И
как теперь, помня эти эпизоды, не смотреть на друга без улыбки? «Нет, дорогой мой, ты просто
обязан быть великим человеком. Я знаю, что ты куда умней и талантливей меня. Но я тебе не
завидую. Я с радостью принимаю твоё превосходство по части способностей и ума. Я не хочу ни в
чём тебя превосходить. Мне приятней лишь просто как-то присутствовать в твоей жизни. Мне
достаточно знать, что ты, такой умный, считаешься со мной. Мне нравится противоречить тебе,
перебивая какую-нибудь твою умную мысль, но, пожалуй, лишь затем, чтобы показать, что я тоже
что-то соображаю. Давай, Серёга, дуй вперёд! И я от всей души буду гордиться тобой».
– Слушай, – говорит Роман, обведя взглядом квартиру и почему-то снова вспомнив бронзовую
ручку на двери, – а ведь ты, кажется, нехило устроился.
– А-а, – вздохнув, отвечает друг. – Знаешь, как всё это неловко? Квартира-то бабушки жены.
Живу на всём готовеньком. Стыдно.
Ну, если так, то конечно. «А я вот так бы смог? Тоже, наверное, нет».
Разговор начинается медленно, а, набрав