Сказки русского ресторана. Александр Мигунов
мотивы, которые могли им руководить, решили, что Бог их пожалел, послал на выручку своего ангела, обмыли удачу “Советским” шампанским, спланировали новую поездку на Аляску на средства богатых вьетнамских акул. Они даже начали обдумывать, как будет выглядеть их компания, которая раскрутится до того, что придётся подумать о помощниках, чтоб было кому товар принимать, хранить, расфасовывать и развозить.
Далеко в том, однако, не продвинулись, ибо тут же застряли на секретарше; какой же бизнес без секретарши, кто-то ведь должен заниматься бумажной работой и звонками. Оба сошлись в первостепенном: секретарша должна быть красивой, молоденькой. Разошлись в менее важных деталях: американка или русская, брюнетка или блондинка, худощавая или средняя, с грудью маленькой или побольше?
– Хочу азиатку, – сказал Литовкин. – У меня ещё не было азиаток. Красивую маленькую японочку. Китаяночка тоже ничего.
– А мне бы беленькую скандинавочку, – отвечал на это Жидков.
В результате, решили – какая разница, лишь бы устроила их обоих, и затем на салфетке ресторана составили подробное расписание, кто и в какие дни недели будет с той секретаршей спать.
Опять вспомнили незнакомца. Как хоть звали? Стали гадать, но имя ускользнуло от обоих. И даже телефонами не обменялись! Вот, – сокрушились, – вот для чего нам позарез нужна секретарша – телефончик и имя хотя б записать. Они попытались найти незнакомца сначала взглядами со стола, потом по очереди прогулялись между столиками ресторана, но того, вот действительно, след простыл.
– Всё же странно, – сказал Жидков. – Зачем совершенный незнакомец решил нам помочь, да ещё так активно. К тому же, потратил на нас две бутыли, да ещё такого шампанского?
– Too good to be true, – отвечал Литовкин. И чтоб не гонять читателя в ссылки на самое дно данной страницы, а то и за околицу романа, мы тут же переводим эту мудрость: Слишком хорошо, чтобы было правдой.
Глава 8. Детский фотограф
Заплетин увидел что-то знакомое в физиономии толстяка, который помятостью и унынием среди весёлого окружения как будто демонстрировал идею, любимую многими философами: в белом всегда есть зародыш чёрного. (А в чёрном, продолжим эту идею, непременно будет зародыш белого; например, в опечаленной толпе, отправляющей гроб в могилу, хоть кто-нибудь должен ликовать). Толстяк выпадал из своей компании и тем, что присутствовал в ней только телом, а взглядом и всем, что есть кроме тела, пребывал за длинным столом, за которым еврейская семья праздновала воссоединение с роднёй, наконец-то вырвавшейся из России.
Но если б нашёлся человек, который бы тщательно проследил линию взгляда толстяка, он бы закончил её на девочке лет восьми, в нарядном платьице, с белым бантом, какие в Америке не носят, а в России непременно одевают на торжественные события. Девочка сидела рядом с женщиной с непримечательной наружностью и осунувшимся лицом. Отсутствием мужчины рядом с ними она походила на мать-одиночку, которая ищет, но не находит того, кто её бы обеспечил беззаботным