Расстояние. Георгий Константинович Левченко
в помине. Гена не имел никаких выраженных способностей ни к чему, даже к жизни не был толком приспособлен, хотя последнее вполне можно списать на возраст и воспитание; он ничем ни в отдельности, ни в совокупности не интересовался, вёл обычное бесцельное подростковое существование и только по необходимости думал о будущем. В армии парень служить не хотел, и никто из родных, кроме единственного деда, на этом не настаивал, но не хотел и чему-то учиться. Его пугала сложность всех тех предметов, которые преподавались в школе, и не потому что он не мог ими проникнуться, страшила их реальность, бескомпромиссность, необходимость, которые слабый ум никогда не сможет одолеть в полной мере, Гена желал скорее от них избавиться как от отчётливого проявления собственной неполноценности на их фоне. Ни физика, ни математика, ни химия, ни литература, ни география, ни биология не смогли разбудить в нём азарта познавания, всё это было «не его», он чувствовал себя чужим в классах и тянул свою лямку абы как. Бывает, что такое состояние называют желанием «просто жить». Это чушь, парень не был удовлетворён своей жизнью.
Все вокруг, даже его любимая Аня, чем-то занимались, из-за чего молодые люди встречались по определённому расписанию, что, конечно, очень мило и практично, однако в остальное свободное время подросток не знал, куда себя деть, завёл компанию на стороне, в другом районе, но и там тоже скучал. Им постоянно не хватало денег, потому часы досуга протекали весьма уныло и с грязнотцой, что в конце концов надоело Геннадию, ведь его сердце, несмотря на превратности взросления, оставалось чистым, и через несколько месяцев, наевшись общения со сверстниками из «простых людей», он покинул их общество.
Однако это и то, что на Аню он смотрел теперь не только как на любимую девушку, помогло ему сориентироваться в жизни, молодой человек понял, как бы там ни было, ему нужно быть в состоянии содержать и себя, и, возможно, будущую семью. После того, как Гена сделал такое потрясающее открытие, он не смог не поделиться им с родителями и одним длинным декабрьским вечером объявил семье своё решение заранее заготовленной фразой, что «хочет зарабатывать деньги». Чувства Аркадия и Светланы оказались смешанными: с одной стороны, они, конечно, радовались, что сын подаёт признаки мыслительной деятельности, но как взрослые люди понимали, такая определённость ещё вовсе не определённость, а подростковый катарсис. Дальнейшие расспросы это подтвердили. Гена не знал, чем он хочет зарабатывать, а ещё не понимал, что подобные суждения в советском обществе внешне вызывают праведный гнев, а внутренне – яростную зависть, что их надо лицемерно маскировать, и молча преследовать свою цель. Отец тут же здраво рассудил, что никем кроме как экономистом, финансистом или бухгалтером сыну к деньгам не подобраться, и, руководствуясь своими мимолётными порывами, тот сразу выбрал одну из этих специальностей, с чем приобрёл и планы на будущее, и большие трудности в их осуществлении, в частности вступительные экзамены в институт.
Аркадий