Расстояние. Георгий Константинович Левченко
приходилось постоянно ходить в верхней одежде, не переодеваясь ни для сна, ни для бодрствования. Во-вторых, Аркадий стал абсолютно осознанно чувствовать своё совершенное одиночество, не брошенность, а ненужность никому, кроме него самого, вина за это не лежала на ком-то другом, недосягаемом, поскольку он не видел ни одного человека вокруг, которого можно было бы заподозрить в пренебрежении собой. Наоборот, вырастая в высокого, привлекательного, доброго и работящего юношу, он притягивал к себе внимание всех, кого только можно, например, соседских матерей семейств, которые, будучи сами измученными работой, домом, детьми, частенько помогали ему готовить. Однако Аркадия не прельщало общество никого из окружающих. Почему, он сам толком не понимал, лишь ощущал на инстинктивном уровне. Так и страдал одиночеством; страдал, а не просто проводил в одиночестве время. И, в-третьих, одним из самых главных неудобств, мучивших молодого человека той зимой, которое, пожалуй, в большой степени связано с предыдущим, была необходимость самостоятельно о себе заботиться. В принципе, его этому научили ещё в детском доме, но в нём и далее в училище многие проблемы регламентировались или просто отсутствовали, а если вдруг что-то шло не так, можно на кого-то положиться, точнее, получить нужное указание. Теперь же он не знал, за что хвататься. Есть необходимо каждый день, так что с приготовлением пищи оказалось более или менее понятно, а вот стирка белья и уход за собой порой превращались в настоящую комедию. Толчком, как правило, служило чьё-нибудь замечание по поводу исходившего от него дурного запаха, волосах, отросших до плеч, неприятном пушке на лице, росшим клочьями то тут, то там, жёлтых зубах, засаленной одежде и прочее. Правда, надо отдать Аркадию должное, он боролся со своей неряшливостью как мог и в конце концов начал её побеждать. Эта последняя зима перед совершеннолетием преподала ему неоценимый урок. Те трудности, которые он испытывал, привели Аркадия к пониманию того, насколько непосредственна жизнь, непосредственна борьба за выживание, она есть то, что проходит здесь и сейчас, каждую минуту и секунду существования, есть именно такая и не какая другая и сама по себе другой не станет.
Животность бытия
Но как только под крышами домов застучала первая капель, как только обыденно и уныло ему исполнилось 18 лет, непосредственность этих мыслей сгладилась, и с другой стороны неожиданно подкралась пора вливаться в стройные ряды советской армии, в которых, как и все, Аркадий потерял три года. Как ни странно, то были самыми беззаботными днями его жизни, днями, по истечении коих мальчик-сирота стал самодостаточным мужчиной. Ни казармы, ни армейский быт не могли его смутить по определению, напротив, он чувствовал, что после странного провала вернулся в привычную среду, подумывал даже впоследствии связать с армией свою жизнь, однако со временем это, конечно, прошло, и прошло именно потому, что молодой человек отбросил все чудаковатые ребячества. Намного проще, когда другие