Книга магии. Робин Хобб
он сидит в колодках за то, что обрюхатил дочку мельника. Кажется, у других память короче, или они просто не помнят зла. Шап-дубильщик – констебль, Ати из «Пяти ясеней» стал могильщиком, новый кузнец, которого я не знаю, – сборщиком долгов и отвечал за раздачу милостыни. Я с холодным изумлением оглядел их и велел рассаживаться по местам.
Наверное, им было неловко. Взглянем-ка на происходящее их глазами: мальчишка, которого они походя шлепали по затылку, иногда лупили палкой, теперь стал ученым, волшебником, способным убить одним лишь взглядом или превратить кучу дерьма в чистое золото. Немудрено, что мы общались холодно-официально.
На собрании я не услышал ничего нового – возчик рассказал все что мог, да и собственное мое воображение довершило картину. Я произнес речь о том, как следует себя вести и какие беды ожидают ослушников в случае игнорирования моих инструкций. Потом встал, дав понять, что собрание завершено. Тогда Шап, мой дальний родственник – в деревнях все друг другу родные так или иначе, – спросил меня насчет племянника. Племянника? Тут меня осенило. Он спрашивал про Гнато.
– У него все хорошо.
– Он ученый? Как ты?
– Как я. Значит, он сюда не возвращался?
– Мы не знали, жив он или нет.
Ну да, насчет меня то же самое.
– Я расскажу ему про отца. Может, ему захочется… – Я замолчал, осознавая, что сейчас собирался сказать. Посидеть на могиле? Какой? Обычно останки четвертованного возвращенца захоранивают по границам прихода.
– Он захочет узнать.
Это была откровенная ложь, но должен признать, что мне хотелось рассказать ему. На моем месте он поступил бы так же.
Отец Гнато и на этом свете не был семи пядей во лбу. Мертвым он приобрел определенную хитрость и сметку, хотя, возможно, это свинья попалась умная. Я караулил его три ночи. Он не особо таился, и силищи у него осталось предостаточно. Когда я наконец справился с ним с помощью posuiadiutorem, то сам выдохся и дрожал как осиновый лист.
Должно быть, я ввел вас в заблуждение, назвав его свиньей. Нет, благостная картинка жирной розовой свинки, похрупывающей капусткой в хлеву, тут не годится. Дикие свиньи огромны, весят до полутонны, покрыты лоснящейся проволочной щетиной, здорово мускулистые. Настоящие, то бишь живые, известны подкупающей застенчивостью, они тихо сидят, притаившись в кустах. Если ты идешь по лесу, шумя как придурок, то никогда их не увидишь, пока случайно не наступишь на хвост. А как наступишь – тут тебе и конец. Доблестные охотники на чертовых кабанов с удовольствием расскажут тебе, что лесная свинья – самое опасное животное в Пермии, гораздо страшнее волков, медведей или лосей. Настоящие свиньи темно-рыжего цвета, а отец Гнато черен как смоль, и глаза у него красные, горящие, что уголья.
Когда завалишь возвращенца, с ним надобно поговорить. Я встал – ноги у меня подкашивались – и приблизился, тщательно соблюдая безопасное расстояние, даже после двойной дозы lorica.
– Здравствуй, –