После Европы. Иван Крастев
динамики национальных правительств. Опасаясь развала Союза и пытаясь его предотвратить, многие европейские лидеры и государства предпримут шаги, только приближающие конец европейского проекта. И если дезинтеграция все-таки произойдет, это случится не из-за бегства периферии, но из-за охваченного смутой центра (Германия, Франция).
Цель этой книги – не сохранить Союз и не оплакать его. Это не очередной трактат об этиологии европейского кризиса и не памфлет против коррупции и бессилия элит. И это ни в коем случае не сочинение евроскептика, но лишь размышления о грядущем и анализ того, как личный опыт радикальных исторических перемен влияет на наши сегодняшние поступки. Меня поражает политическая сила того, что я называю «хроническим дежавю» – навязчивой убежденности, что все происходящее с нами сегодня повторяет прошлые исторические события и эпизоды.
Европа разделена не только между правыми и левыми, Севером и Югом, крупными и небольшими государствами, теми, кто хочет больше и меньше Европы (или не хочет вовсе), но еще и между теми, кто пережил распад в прошлом, и теми, кто знает о нем из учебников. Этот разлом проходит между людьми, пережившими крах коммунизма, распад некогда мощного коммунистического блока, и жителями западных стран, не затронутых этими травмирующими событиями.
Разные взгляды на европейский кризис сегодня, будь то из Парижа или Будапешта, обусловлены в первую очередь опытом. Жители Восточной Европы смотрят на кризис с тревогой и страхом, тогда как западные европейцы продолжают верить, что все обойдется. «В начале декабря 1937 года во Франции, – пишет историк Бенджамин Ф. Мартин, – если бы вы закрыли глаза и изо всех сил захотели, то почти смогли бы убедить себя, что всё в порядке – или по крайней мере не хуже, чем было раньше»[9]. В начале 2017 года, если вы закроете глаза и изо всех сил захотите, то сможете добиться того же. Но жителям Восточной Европы – и я один из них – сделать это гораздо труднее, чему виной их исторический опыт.
Эту книгу можно прочесть как размышления пойманного в ловушку дежавю. В 1989 году я заканчивал обучение на философском факультете в Софии, когда мир перевернулся с ног на голову. В одном интервью русский музыкант Андрей Макаревич сказал: «Никому не приходило в голову, что в этой стране вообще что-то может измениться. Об этом ни взрослые, ни дети не думали. Была абсолютная уверенность, что так мы будем жить вечно»[10]. Живя в коммунистической Болгарии, я чувствовал то же самое. Опыт мгновенного и ненасильственного краха того, что казалось нам вечным (пока не кончилось), – определяющий для моего поколения. Нас переполняли открывшиеся возможности и новое, доселе неведомое чувство личной свободы. Но вместе с тем мы были поражены сознанием уязвимости и хрупкости любых политических конструкций.
Опыт великих крушений учит многому. Главный его урок заключается в том, что решающим фактором истории может стать череда незначительных событий, разворачивающихся
Benjamin F. Martin,
Alexei Yurchak,