Ландыш на крови. В тебе нет огня, нет чистого побуждения. В тебе лишь пустота. Эльсан Алари
сторону, оставляя за собой темный след на асфальте.
Браницкий резко затормозил, так что на асфальте остались характерные следы от жженой резины. В воздухе застыл душераздирающий визг, издаваемый несчастными колодками. Он еще долго звучал, эхом отдаваясь в ночной тишине, нарушаемой лишь гулом далекой автострады и хриплым дыханием Владика.
Из-под капота тачки медленно поднимался сероватый дымок. Постепенно, расползаясь и обволакивая окружающее пространство, он подобрался к неподвижной фигуре лежачего человека. Окровавленная нога, изогнутая под неестественным углом, выглядела мерзко и безжизненно. Кисть левой руки, судя по всему, вообще превратилась в подобие фарша. На изодранном боку виднелась грязная рана.
– Ну, ты даешь, брат…, – подал голос Владик, потирая ушибленное место, – ты даже машину толком не помял…
– Потому, что я – прирожденный гонщик. Саша удовлетворенно потянулся, прикрывая глаза. – Как думаешь, он еще жив?
Кошелев хмыкнул и глянул в боковое стекло:
– Лучше был бы мертвый, как моя прабабушка. Если спросят, скажем, ментам, что он сам въехал в нас, а потом внезапно скончался, – ехидно выдал он, – такое ведь часто бывает, буквально на каждом шагу.
– Да не спросят. Этот придурок сам увел нас в какую-то задницу – камер тут точно нет.
Кошелев заинтересованно завертел головой, осознавая правоту друга. Вокруг высились унылые полузаброшенные склады и заводы. Жилых домов не наблюдалось вовсе, а вдалеке виднелся железнодорожный мост. За ним стелились бесконечные бетонные конструкции многоквартирных новостроек. Пустынная улица почти не освещалась – здесь не было ни души.
– Просто уедем?
– Ага, только надо проверить, умер ли этот.
Владик лишь развел руками.
– Ты давил – ты и проверяй. Я в эту срань ни за что не пойду, еще не хватало заразу подцепить какую-нибудь.
Браницкий посмотрел на него, как на больного, и с легким презрением изрек:
– Знаешь, иногда мне кажется, что есть в тебе что-то гейское. Шибко ты нежный, да и вид у тебя такой, будто каждое утро выливаешь на себя бутылку масла. Блестящий весь, лоск не хочешь испортить.
– Ты на что намекаешь сейчас? – пискляво затараторил Владик, – говорил же
– это часть моего имиджа! Мне приходится часто бывать на публике, интервью давать журналистам, сниматься. Поэтому я должен всегда выглядеть на все сто. Ты не подумай.
Саша лишь снисходительно улыбнулся и похлопал друга по холеной щеке.
– Да будь, кем хочешь, только по мне не сохни. И если ты у нас не голубой мальчик, то изволь освидетельствовать нашего мертвеца, – он заиграл бровями и выразительно глянул в сторону лежащего.
Нарочито тяжело вздохнув, Кошелев пригладил и без того прилизанные русые волосы, дернул дверную ручку, грузно вылезая из машины. Сунув руки в карманы, он обошел авто впереди, склонился над капотом и долго с интересом