Фатум. Том пятый. В пасти Горгоны. Андрей Воронов-Оренбургский
сам себе избирает путь. Ты шехалис, анкау, и всегда останешься им. Но Великий Дух благоволит ко всем людям. Поэтому я не осуждаю твоей страсти… – С этими словами Цимшиан овеял трубочным дымом плечи и лицо вождя. – Многие склонят перед тобой головы, и многие племена будут трепетать при звуке весел твоих воинов. Разве этого мало?..
Жрец тепло усмехнулся и покачал головой:
– С детства лучшие воины учили тебя владеть оружием, замечать притаившуюся в траве змею, управлять каноэ и бить копьем зверя, хватать на лету стрелы и отражать удар топора. Разве не так, сын мой? Вот, вот, – старик задумчиво выпустил дым на свою ладонь и провел пальцами по татуированному лбу. – Заметив в твоих глазах блеск силы, Широкий След взялся учить тебя лесному знанию, и теперь для тебя нет загадок и таинств в горах. В четырнадцать лет ты стал воином, убив в битве на Медвежьей Реке первого своего врага… Прошло немало зим, и ты стал великим воином, предводителем Каменных Стрел и анкау куана Касатки… Разве этого мало?..
Жрец, не ожидая ответа, выбил пепел в можжевеловую плошку и накрыл его кусочком бересты.
– Тебе сегодня кажется, что ты постиг всё… Знаешь, где отыскать воду, как добыть мясо и многое другое, но ты ошибаешься… Твои муки, сын мой, от того, что ты не можешь ответить себе на вопрос: кто такие белые лица, зачем они приходят в нашу страну, как живут и каким молятся духам…
– Откуда ты знаешь это? – голос Чокто дрогнул.
– Эту ночь я не спал, – откликнулся Цимшиан, – смотрел на плывущую луну и разговаривал с духами…
– Что они сказали тебе? – взгляд вождя заострился.
Знахарь долго молчал, пристально глядя в глаза Чокто, а затем глухо изрек:
– Ничего хорошего, что могло бы порадовать твой слух. Они дали мне понять, что белые лица никогда не поймут нас… И в их сердце не взойдут побеги жизни Людей Берега. Они приплыли из чужой страны, что лежит за Великой Водой… Учить их нашей жизни – пустая затея… Все равно, что кааху14 заставить говорить языком шехалисов. Сколько бы ты ни старался, их Бог заставит ее уйти…
– Ты идешь по ложному следу, старик! Духи обманули тебя… Мать Касатка приняла мою жертву! – Чокто столь стремительно вскочил на ноги и так громко прокричал это, что собаки на окраине лагеря ответили злобным лаем. Он что-то кричал еще дикое и яростное. Последние лучи солнца освещали его искаженное отчаяньем лицо. Но шаман лишь молча и спокойно перебирал узелки, затянутые на кожаном шнурке.
Потом всё надолго стихло. Вождь был снова спокоен, лицо его опять стало бесстрастным, но в широко раскрытых гордых глазах был унизительный для воина страх.
– Что же предлагают твои духи? – он осторожно коснулся пальцами плеча казалось спящего шамана.
– Они – ничего, но я могу дать совет. Если Белая Птица не примет наш мир… отпусти ее, подарив лучшее платье и мокасины, которые умеет делать Спящая-На-Шестах… Но при этом скажи: «Бери
Кааха – утка (индейск.). (Рукопись Хлебникова К. Т. «Прибавление… о народах, населяющих колонии Российско-Американской Компании»). (Прим. автора).