Похититель императоров. Владимир Шигин
давно сам мечтал, разумеется, не могло не вызвать у Вильсона признательности и расположения к моей особе. В подтверждение этих мыслей, полковник, тут же сунул мне свою холодную руку:
– Сэр Роберт Вильсон всегда к вашим услугам. Скажу честно, что очень раз встретить в этих диких лесах настоящего джентльмена и знатока военной литературы. Вы настоящий англофил. Надеюсь, что мы станем с вами хорошими друзьями.
На том мы и расстались, довольные друг другом. Итак, похоже я, хотя бы на некоторое время, стал приятелем своего самого опасного врага. Сколько времени продлятся наши идиллические отношения с Вильсоном, сказать было сложно, но чем дольше они продлятся, тем лучше. При этом надо было не расслабляться, а сохранять бдительность, ибо от англичанина можно было ожидать чего угодно.
Уже третий день с утра я ездил с генерал-квартирмейстером полковником Толем на рекогносцировку. Тот всегда лично проверял то, о чем доносили казачьи разъезды. С самолюбивым Толем я так же старался наладить отношения. Зная о его чрезмерном самолюбии, я все время старался развернуть наши беседы в такую сторону, чтобы полковнику было приятно высказывать свои мысли. Более всего Толю нравилось меня поучать всякой всячине, да рассказывать, как его под Сен-Готардом похвалил сам Суворов. Что касается меня, то подвигами Толя в Альпах я почти искренне восхищался, а его длинные, по-немецки нудные нотации выслушивал с предельным смирением. Это Толю нравилось, и уже спустя день он именовал меня не иначе, как «мой добрый друг-моряк».
Вернувшись с очередной поездки, мы с Толем отправились на доклад главнокомандующему. Доложив об изменениях в диспозиции французов, Толь затем неожиданно заявил:
– Ваше высокопревосходительство, судя по всему, скоро Наполеон сам оставит Москву, что к французам идет на помощь корпус Виктора и потому нам следует поторопиться разбить авангард Мюрата. Мои доводы следующие: расположение французского авангарда у речки Чернишня таково, что легко обойти левый фланг неприятеля, ибо к самому лагерю подходит лес. В лесу не устроено никаких засек, по лесу не ездят и французские дозоры. Мюрат держит себя неосмотрительно и беспечно. Он легкомысленно поверил в нашу слабость. Судя по рассказам последних пленных, французам эта война надоела, они хотят мира и уверены, что между Наполеоном и нашим императором уже идут переговоры. Силы у Мюрата невелики, всего восемь тысяч кавалерии и около двенадцати тысяч пехоты при 180 орудиях.
Кутузов терпеливо выслушал все доводы своего генерал-квартирмейстера и только потом спокойно заметил:
– Наши войска непривычны к обходным маневрам, а к тому же нынче в полках много молодых солдат. Впрочем, именно сегодня я получил письмо от государя следующего содержания: «По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам со своею гвардиею, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед Вами, были значительны и не позволяли Вам действовать наступательно? Вспомните, что Вы еще должны отчетом оскорбленному