Как я провел лето (сборник). Андрей Неклюдов
пропусти.
Юркий Макапка легко проскользнул вслед за Ромкой.
– Хорошо, Ковригу не взяли, – хмыкнул Боча, с трудом протискиваясь в узкую брешь, – он бы тут точно не пролез. Застрял бы как пробка и нас бы закупорил навеки.
…Двигаться ползком по трубам было очень неудобно, тем более что одна рука у Ромки была занята фонариком. Дышалось тут тяжело. Как будто не хватало воздуха, да еще от шарканья локтями и коленками по обмотке труб в ноздри набивалась сухая едкая пыль, из-за которой нестерпимо хотелось чихать. Пахло известкой и ржавчиной.
Постепенно ход сделался чуть шире, и стало возможно продвигаться на четвереньках.
Стенки и потолок тоннеля были бетонными, кое-где из них торчала проволока арматуры.
Ромка слегка вздрогнул, когда сзади раздался неприятный треск.
– Что это? – остановился он.
– Да так… штаны порвал, – не сразу ответил Макапка. – За проволоку зацепился.
– Вот чучело! – не удержался ползущий последним Боча.
– Не поранился? – спросил Ромка.
– Так, ерунда… Маленько поцарапался…
– Двигай тогда, – прозвучал сердитый голос Бочи.
Поползли снова. Но чем дальше они забирались, тем тревожнее становилось Ромке. Что, если они и вправду застрянут тут? Здесь же их сроду никто не найдет.
– Надо было рубоном затариться, – прогудел сзади Боча. – Может, эта нора на десять километров.
Ромка не отвечал. Он уже заметно утомился, спина и шея затекли, хотелось встать и выпрямиться, но сверху прямо над головой нависал и как будто давил бетонный свод. Ромка уже начал жалеть, что они затеяли это путешествие. Если бы сейчас кто-либо из его спутников предложил повернуть обратно, он охотно согласился бы. Но первым предложить такое он не мог. Остальные тоже молчали, видимо, опасаясь показаться трусами…
От тревожных размышлений Ромку отвлек странный гул, доносящийся откуда-то спереди. К этому времени фонарик ослабел, стал помигивать, поэтому дальше пяти метров ничего не удавалось различить.
Проползли еще немного, и Ромке показалось, будто воздух сделался сырым. И точно: лицо и руки повлажнели, а на бетонном своде висели, поблескивая в слабом свете фонарика, набухшие капли воды, иногда неприятно шлепаясь на спину. Пахло теперь сыростью и как будто распаренными тряпками. Влажный воздух шел волнами. Чудилось, будто кто-то огромный (какой-нибудь подземный дракон) дышит паром, раскрыв им навстречу пасть. А они, не видя, ползут прямо в нее.
Гул вскоре стал похож на искаженные человеческие голоса, как если бы говорили в пустую железную бочку.
Слов было не разобрать. Все это сопровождалось шипением и металлическим позвякиванием.
– Кто это, подземные жители? – опасливо поинтересовался Макапка.
– Нам повезло, кореша: это верняк гастроном! – не слыша Макапки, пробасил из темноты Боча.
Еще через десяток метров нора неожиданно расширилась, образуя высокую камеру. Трубы здесь, надломившись коленом, резко уходили вверх.
Тут было совсем сыро, сверху капало, и вода захлюпала под ногами,