Кузнецкий мост и Маргарита. Надежда Белякова
тулупчике. Но ведь учились же! И учителем он, крестьянский сын, стал, как мечтал, именно благодаря образованию, полученному в царской России, как и многие другие, трудом и усердием которых поднялась Россия из крепостнической державы до 19 февраля 1861 года до передовой и могущественной Российской империи.
И потому, когда после революции 1917 года в 25-м году ее любимый сыночек Андрюшенька вернулся в Петраково с документами, в которых гордо значилось «Ликвидатор безграмотности», чтобы возродить из руин разрушенную революцией систему сельского и деревенского начального образования, уж как гордилась им Анна Васильевна, потому что это было плодом их с мужем правильного пути, их труда и усердия. Пока однажды не побывала на его уроке в бывшей земской школе, стоявшей заколоченной после 1917 года. И увидела, как ее голубоглазый красавец сын, с красивой, плавно лежащей волной густого чуба, цвета спелой пшеницы, с чеканным профилем, вещал у школьной доски, обучая грамоте. Он диктовал, выводя мелом по черной доске, красиво, изящными еще дореволюционными прописями:
– МЫ НЕ РАБЫ!
Тут не выдержала строптивая Анна Васильевна и взорвалась, слыша, как пояснял ее Андрюшечка всему честному народу, что революция 1917 года освободила народ, что теперь они могут обучаться грамоте и гордо писать: «МЫ НЕ РАБЫ!»
Встала, по-домашнему стукнув кулаком по столу, и громогласно напомнила сыну, что «мы не рабы» с 19 февраля 1961 года. Итого к 1917 году – 56 годиков, как не рабами были! Царь-батюшка нам освобождение еще когда подарил!
– Почитай, как уж поболее, чем полувека, как мы не рабы! Не вчерась освободились! Напраслина все это! Нечестно это!
Чтобы не надрывать свое огорченное сыном сердце, не мешать ему в его работе, больше Анна Васильевна на те открытые уроки не ходила.
Все это вспомнилось Анне Васильевне и упрямо и беспощадно толкало ее к неизбежному горестному выводу о том, что все выпавшие на долю ее семьи горести – справедливое возмездие за грехи сына. А она-строптивица отталкивала от себя эту неизбежную правду. Но избавиться от этих мыслей, так и не смогла.
«Блажен муж, иже не идет на собрание нечестивых!» – отчетливо возникло в ее поникшей от горя голове, когда смотрела на приближавшегося, идущего от калитки к порогу дома своего сына Андрея, пришедшего с собрания в сельсовете тех, кто весь тот теплый осенний день вершил судьбы тех, кого знала она всю жизнь. Увидел сына и Осип. Поставил перед собой чемодан и узелок с собранным ему в дорогу съестным. И, когда сын подошел к крыльцу дома, Осип, глядя сыну прямо в глаза, не сходя с крыльца спокойно и веско произнес:
– Мать так решила. И я с матерью согласен. Уезжай, Андрей!
И Андрей уехал.
С этими воспоминаниями уже засветло она и заснула. Но долго спать ей не пришлось. Потому что утром ее разбудил частый и громкий стук в окно. Анна Васильевна