Двойные двери. Татьяна Свичкарь
говорят, с таром доме были? – вдруг спросила его Антонина Григорьевна, и пояснила, видя его удивление – Мне аша рассказывала.
Горничная хозяев, Маша, была её соседкой.
– Вы видели Симу? – голос Антонины Григорьевны был нетерпеливым, – Там живёт девушка, Сима, моя бывшая ученица, вы её видели, когда ходили туда?
Антон покачал головой.
– Но вы же ещё там будете? Постарайтесь увидеть Симу. Такая способная девочка, поэтическая натура… Так тонко всё чувстовала, описывала… В ней был потенциал, может быть, писательницы, поэтессы. Но такая несчастная судьба. Осталась сиротой, почти нищенствует… Я недавно видела её из окна – она тут пробегала. Увидите – посмотрите на неё, как врач. Она стала совсем бесплотная – кожа и косточки. Вы же не возьмёте с неё денег, правда? Ей просто нечем будет вам заплатить… ей надо еще жить, совсем ведь еще девочка.
**
Антон наткнулся на него случайно, когда возвращался домой. Сначала он с полной уверенностью решил, что это мёртвая собака – маленький комок грязной рыжей шерсти в зелёной траве. И всё-таки замер на несколько секунд, приглядываясь. И с удивлением увидел, что рёбра чуть-чуть приподнимаются. Но собаке, без сомнения было очень плохо.
До дома оставалось буквально два шага. А здесь у него ничего не было с собой, не было, чем помочь. Антон сбросил с плеч лёгкую куртку, завернул собаку – она реагировала слабо, еле-еле приподняла голову. Лёгкое тельце, проступающе под ладонями косточки.
Придя домой, Антон уложил собаку на веранде, на ветхом диване, стал осматривать. И закусил губу. Это был старый кокер спаниель. И он, по всей видимости умирал. Он был уже очень стар, абсолютно слеп – катаракты на ооих глазах, запущенный отит – уши гноились. Большая опухоль на животе. Но не это заставило содрогнуться Антона. Для него было очевидным, что собаку выкинули. Местные никогда не взяли бы псину такой «бесполезной» породы, требующую тем более ухода за шерстью. На цепь такую не посадишь – а тут у всех собаки поголовно или сидели на цепи, или бегали спущенными по двору, охраняли.
Значит, привёз кто-то из владельцев особняков. Додержал до крайности, а когда собака стала уже абсолютно немощной – усыпить не хватило духу, просто выставили за ворота. Но если слепец – с посохом бредущий и просящий Христа ради – ещё мог рассчитывать на людское состарадание, то куда было деться слепой собаке, из-за опухоли в паху уже почти неспособной передвигать лапы.
Антон, которому, как и любому врачу, приходилось делать жестокие вещи – например, доподилось ему сообщать близким о смерти пациента на хирургическом столе – усыпить животное тоже не смог бы. Даже если бы пёс начала визжать от боли, он предпочёл бы любой другой путь – вколоть обезболивающее, снотворное. Но пёсик был тихим и покорным. Он посидел немного, свесив голову, а потом, видимо, силы кончились, и он опять лёг, и стал похож на мёртвого.
Антон провозился с ним до позднего