Индексация. Андрей Прохоров
рыдал навзрыд и туда на звук моментально устремлялись психолог и врач с медицинским чемоданчиком. По холлу носились запахи корвалола и нашатыря. На большом плоском экране телевизора, ежеминутно отражалась информация по спискам: кто, откуда, год рождения, стадия процедуры идентификации.
После отбора биоматериала, всё та же сотрудница МЧС поинтересовалась будут ли они ожидать результатов здесь, находясь в Санкт-Петербурге, есть ли у них где остановиться или уедут домой, поскольку процедура идентификации может занять от 2–х дней до 3 недель.
Макс с сестрой решили остаться.
Но остановились они в гостинице «Москва» на площади Александра Невского. Им невыносимо было заселяться в предложенном МЧС отеле, где размещались другие иногородние родственники погибших. Подальше от боли, от скорби, от тяжёлой атмосферы.
По молчаливому согласию, в дни их пребывания в Санкт-Петербурге и ожидания результатов идентификации личностей родителей, ежедневные маршруты с сестрой были разными.
Макс бесцельно бродил по Невскому и Владимирскому проспектам, улице Миллионной, Марата, Восстания, Петровской набережной и реки Фонтанки. Он везде представлял, что не будь трагедии, его родители могли бы пройтись здесь и насладиться видами Казанского и Исаакиевского соборов, Зимнего дворца и дворцовой площади. Полюбовались бы видами дворцов: Мариинского, Воронцовского, Мраморного, Аничкова, Михайловского, Строгановского…
Теперь всю эту красоту они не увидят, да и он видел её лишь через пелену, застилавших глаза слёз.
Полина же, каждый вечер рассказывала о том, какие церкви и соборы посетила и где поставила свечи за упокой родительских душ. География её посещений также была обширна – это Троицкий собор Александро-Невской лавры, Казанский кафедральный собор, Смольный собор, Собор Спаса Нерукотворного, Спас на Крови, Спасо-Преображенский собор, Собор Владимирской иконы Божией матери.
Через несколько дней, а именно восьмого ноября, им позвонили и сообщили об идентификации останков их родителей.
Две урны с прахом родителей они привезли в родной Белогорск, где и замуровали их за мраморной плитой в колумбарии городского кладбища.
После поминального обеда Макс пришёл домой, вернее в родительскую квартиру, где жил вместе с ними после своего развода. Впервые за всё время, дом был пуст и холоден. Исчезли запахи, готовящихся на кухне маминых блюд, звуки спортивных телевизионных трансляций из родительской комнаты, где отец неистово болел за кого-то, то и дело выкрикивая характерное «балбесы». Увядшие цветы на подоконниках отражали общую мрачную атмосферу в доме. Полив их, Макс прилёг на софу в гостиной и отключился.
Ему впервые со дня гибели родителей приснился сон.
Они играют с отцом в футбол, а мама стоит в воротах, как заправский голкипер. Отец пасует ему мяч, а он замахивается и не может попасть – у него нет ног. Тогда он, со всего маха падает на землю и начинает плакать от того, что у него нет ног и от того, что он промахнулся