Изгнанница Ойкумены. Генри Лайон Олди
дел. Все лгут мне. Ничего, я заслужил.
– Жена-то чем тебя обманула?
– Она умерла, – сказал Ник, словно это все объясняло. – Пойдем.
Возле челнока их ждал паланкин. Трое чернокожих носильщиков, голые по пояс, при виде Регины низко-низко поклонились. Каждый из детин с легкостью вышел бы в финал на чемпионате Ларгитаса по атлетизму. Но паланкин, куда при желании влез бы средних размеров слон, вызывал серьезные подозрения: всего трое? Неужели поднимут? И баланс удержат – втроем?!
– Антигравы, – развеял сомнения Ник. – Техник посольства спрятал их в платформе. Носильщики нужны для отвода глаз. Они считают нас волшебниками. Вся троица – немые; на всякий случай. Ты удивлена?
– Нельзя было прислать мобиль?
– Нельзя. Контакты с Шадруваном едва налажены. Приходится сглаживать остроту цивилизационного шока. Не бойся, в паланкине ты будешь одна. Я поеду на лошади.
– А я и не боюсь…
Она лгала. Николас Зоммерфельд сказал, что ему все лгут, и был прав – даже не озвучив Регину в общем списке. Оказаться с ним в одном паланкине, просторном для двоих, но слишком тесном для тринадцати лет разлуки и одного предательства? Это было последнее, чего Регине хотелось бы. Узнав, что Ник поедет верхом, она испытала облегчение, и вслед за облегчением – стыд. Ты – врач, дура. А он – отец твоего пациента. Мать ребенка сгорела у тебя на глазах. Ты ничего не могла сделать для Амалии. В это время ты обеспечивала последнюю волю ван Седельрика – «…коллекцию же курительных трубок завещаю моему внуку Микаэлю…»
Все, закрыли тему.
– Красивый зверь. Не кинется?
– Кто? На кого?
Регина вдруг сообразила, что совершенно забыла о Фриде. Беззвучная, как тень, химера сидела рядом. Желтый взгляд ее мимоходом скользил по Нику – и вновь, с маниакальным упорством, возвращался к вороной кобыле, которую держал под уздцы один из носильщиков. Нервничая, кобыла стригла ушами. Фрида же была спокойней камня. Лишь слегка подергивался кончик хвоста.
– На меня, – рассмеялся Ник. Смех был скрипучим и резким. – А ты что подумала? Лошадь не жалко, у меня их целая конюшня…
III
– Я не хотела лететь сюда, – сказала Регина.
– Я не хотел, чтобы ты прилетала сюда, – сказал Ник.
Сперва она не поняла. Она еще жила дорогой через варварский город. Паланкин, слегка покачиваясь, плыл сквозь ночь, упавшую с небес, как орел на добычу. Впереди, соткавшись из сумерек, бежал мальчишка с факелом. Света от факела было мало; впрочем, как и от масляных фонарей, горевших кое-где, и от свечей в окнах. Раздвигая занавески, Регина видела Шадруван – так видят нагого мужчину во тьме, пронизанной редкими лучами звезд. Щека, плечо, запястье, мелькнувшее юркой рыбой; сильное бедро, колено – нет целого, не складывается… Город проступал из мрака, чтобы поманить и исчезнуть. Геометрически ровные улицы. Спутанный клубок переулков. Барельефы ворот. Портики со сталактитными нишами. Одинокий фонтан: рыба извергает струю воды. Колонны, вставшие на спинах львов. Арки