Госпожа Сумасбродка. Фридрих Незнанский
Евгений заглянул в магазин. Удивился: народу совсем не было. Чего ж она так долго? И вдруг он увидел Нину. Она, сжав виски ладонями, стояла у окна. А на сгибе локтя у нее висела пустая полиэтиленовая сумка.
Он подошел сзади.
— Вы забыли дома деньги?
Она резко обернулась. В покрасневших глазах ее стояли слезы.
— У меня уже сил нет… — прошептала она и припала лицом к его груди.
— Ну-ну, — заговорил он негромко, поглаживая ее по голове. — Жизнь еще может быть очень долгой. И у вас дочка. А ей необходима прежде всего материнская забота… Давайте я пойду и разменяю вам какую-нибудь сумму?
— Пожалуйста, у меня голова совсем уже не варит…
Евгений видел неподалеку обменный пункт. И курс валюты вроде приличный — за двадцать восемь. Особо стесняться теперь тоже смысла не было. Поэтому он скинул одну резинку со свертка, ногтем разорвал сбоку газету и вытащил пять сотенных купюр.
Меняла — крутой парень с «голдой» на мощной шее — лишь изучающе взглянул на Женю, но документа не потребовал. Скучая, сунул купюры в свою машинку, проверил на подлинность и так же скучно отсчитал четырнадцать с чем-то тысяч. Евгений не стал пересчитывать. Нельзя себя ронять, меньше вопросов.
Минут через десять Нина заполнила самыми необходимыми продуктами не один, а три пластиковых пакета. Евгений послушно таскал их за нею, понимая, что испытывала вдова, заходя в магазин и помня, что собранные коллегами Вадима денежки скоро кончатся и больше ей рассчитывать не на кого. И не на что.
Он донес тяжеленные и рискующие порваться пакеты до самой двери. Но в квартиру больше не вошел.
— Отнесите сами на кухню. Все должно быть так, будто я давно ушел. И возвращайтесь с пустым пакетом.
И когда Нина Васильевна снова вышла на площадку, Евгений открыл черную лапку, достал бумажный сверток, разорвал газету, а пачки денег просто вытряхнул в пакет, не прикасаясь к ним пальцами. Газету скомкал и сунул в папку, которую тут же закрыл на «молнию».
— Тут должно быть в каждой по десять тысяч. Без тех пятисот, что я вам разменял, — сказал Женя. — Я так понимаю, что вы все у себя оставите, да? Только место найдите безопасное.
— На антресолях целый короб со старыми, совсем детскими еще Лизиными игрушками… Мишки всякие старые, безлапые…
— Ненадолго можно. Но лучше все это барахло перевезти в Коломну.
— Хорошо, я так и сделаю… Евгений Сергеевич, может, вы все-таки хоть чашку чаю выпьете? Или рюмку за память, а?
— Я за рулем, Нина. Давайте в следующий раз. Кстати, сороковины не устраивайте. А если пристанут — в легкую. Пусть сами с собой и привозят, понятно? Я серьезно говорю.
— Понимаю, хоть и ужасно все это… грустно… Ну что ж, спасибо. Вы извините, Женя, можно я так? — Он сделал жест, что не видит причины для отказа. — Я-то ведь вас ждала. Нет, не вас конкретно, а кого-то, кто должен был прийти. Так Вадик писал.
— Вадим вам писал? — шепотом изумился Женя. — Так что