Бледный всадник, Черный Валет. Андрей Дашков
они хотели для начала сбежать из опостылевших мест. Но он знал, как никто другой, что бежать-то, в сущности, некуда.
«Годится», – решил Валет. Тех, кого повсюду, не сговариваясь, называют солью земли, тут не было – как и недоразвитых выскочек, которые учатся только на собственных ошибках, если, конечно, им удается дожить до зрелого возраста. Валет был согласен играть пока по здешним правилам. И надеялся, что ему дадут время их изучить.
Он неторопливо направился в глубь помещения, к свободному угловому столику, имевшему стратегически выгодное расположение.
Остаться незамеченным не удалось. Местные пялились на него, как на балаганного урода. Он повсюду привлекал к себе внимание. Слабые чуяли в нем неотразимую угрозу, волчью породу; сильные рассматривали как вызов само его существование. Да, для бродяг вроде него времена становились все хуже…
Он сел в полутьме и не зажег лежавший на столе огарок. Из этого угла просматривались вход и стойка – большего Валету и не требовалось.
Официантка направилась к нему, виляя пышными бедрами. Вслед ей посыпались гнусные советы. Однако смутить девицу было трудно, если вообще возможно.
Когда она остановилась, подалась вперед и оперлась руками на стол, он разглядел ее грудь, почти не скрытую платьем с низким вырезом. У него внезапно пересохло в горле. От «Горячих губок» осталось одно лишь бледное воспоминание. Но он был мужчина, а не сопляк, и потому его желания ничего не значили. Женщина – это почти всегда предпоследнее, что видят сопляки, прежде чем сдохнуть.
– Принеси пива, – негромко сказал Валет и стал скручивать папиросу.
У него оказался хриплый, низкий голос – почти зловещий шепот. Этот шепот был словно прикосновение шершавых ладоней. Возбуждающий, вызывающий легкий озноб… и безрассудное желание рискнуть.
Она задержалась у столика. Ее долгий взгляд мог бы растопить айсберг. Но не Валета. На дне его зрачков застыла вечная мерзлота под слоем голубовато-серой воды.
Вообще-то ей полагалось убедиться в том, что у него найдется чем заплатить. Если хозяин узнает, что она не сделала этого, он в кровь разобьет ей губы. Однако она чувствовала, что подобным вопросом заслужит лишь леденящее презрение незнакомца.
– Можно, я возьму это? – мягко попросила она и осторожно вынула папиросу из его пальцев.
Он равнодушно смотрел, как она добавила «травы» и провела кончиком языка по аккуратному косяку. Скручивание папирос было весьма интимным делом. Ему понравилось, как сделала это она…
Потом женщина принесла две кружки пива. Ее тянуло к его столику будто магнитом. Причина была не в деньгах, хотя у него наверняка водились деньги. Этот человек был из тех, которые приходят и уходят. А когда уходят, то идут дальше других. И щедро вознаграждают за любовь – деньгами или прощальным ударом под сердце. Наверное, это не больнее, чем страстный укус, – если нож хорошо заточен и рука тверда…
– Откуда ты? – спросила она, следя лишь за тем, чтобы в «Млыне»