Во дни усобиц. Олег Яковлев
не захочет твоей крови. Сядешь в Муроме или в Рязани. Великий князь не обидит тебя.
– Он правильно, мудро говорит, – подхватила Сельга.
– Замолчи, презренный трус! – не сдержавшись, заорал Роман.
Отстранив девушку, он выхватил плеть и с яростью полоснул ею Авраамку по лицу.
Молодой грек, закрывая ладонью окровавленную щёку, бросился прочь, стеная от невыносимой боли и обиды. Надо же, советовал, хотел как лучше, был верен Роману во всём, старался исполнять все его прихоти, и вот: получил награду!
Не разбирая дороги, бежал Авраамка, приподняв полы долгой грубой свиты, прямо через поле, спотыкаясь о кочки, раня руки об острые стебли травы.
Наконец, устав, он сел, прислонился спиной к каменному истукану на кургане и горько разрыдался.
Тем временем Роман, багровый от гнева, мчался на коне через Сулу. Сельга спешила за ним, крича вослед:
– Не нада! Не езди! Стой! Тебя убьют!
Конь вынес всадника в половецкий стан. Спрыгнув наземь возле ханского шатра, Роман оттолкнул стражника и отдёрнул войлочную занавесь.
– Садись, каназ, – доброжелательно улыбаясь, сказал Осулук. – Давно жду тебя.
– Ты сидишь здесь, а киевские рати выстроились уже на том брегу! Пора идти в бой, хан! Ведь ты клялся помочь мне! – крикнул в ярости Роман.
Он отказался сесть и стоял перед ханом, красивый, гордый, широкоплечий, охваченный безудержным гневом.
Осулук спокойно отхлебнул из золотой чаши кумыс.
– Ты нехорошо поступил, каназ. Ты обманул меня. Зачем ты проводишь ночи с Сельгой? Ты не платил за неё калым, не говорил с её отцом. Она – не твоя!
– Не о Сельге пришёл говорить! Потом, после с ней разберёмся!
– Мы взяли с каназом Всеволодом мир. Много золота дал каназ.
– Что?! Как смел ты, хан?! – вне себя от злобы, заорал Роман.
Он вырвал из отделанных серебром ножен харалужный меч, замахнулся на Осулука, но в тот же миг один из ханских телохранителей, застывших у входа, кривой саблей рассёк ему голову. Обливаясь кровью, Роман упал на хорезмийский дорогой ковёр.
– Уберите отсюда эту собаку! – приказал своим слугам Осулук. – Выбросьте его в поле, пусть голодные волки и птицы жрут его!
Он презрительно усмехнулся, глядя на красивое мёртвое лицо Романа, по которому густо сочилась кровь.
– Горячий был батыр! – вздохнул кто-то из телохранителей.
За занавесью закричала, забилась в рыданиях обезумевшая от горя Сельга.
Глава 19. Сардониксовый орёл
Выложенный из красного кирпича большой дом со стрельчатыми окнами и круглыми башенками, устремлёнными в голубой небесный простор, окружала высокая каменная ограда. Отделанные мрамором провозные ворота украшал затейливый меандр[115], слева и справа от них тянулась кружевная чугунная решётка, к крутому крыльцу вела дорожка из гранитных плит.
Авраамка несмело потоптался под окном и вопросительно оглянулся на усатого стража.
– Княгиня
Меандр – узор в виде ломаной линии.