Дети-одуванчики и дети-орхидеи. Томас Бойс
возник у представителей человеческого вида? Существует ли он только у человеческих детей?
• Что происходит с детьми-орхидеями в долгосрочной перспективе? Становятся ли они более или менее реактивными? Есть ли у них какие-то препятствия к успехам в учебе и в жизни?
• Насколько рано и какими средствами мы могли бы выявлять высокореактивный фенотип? При рождении? Во время беременности?
• Каково происхождение высокой реактивности – это генетика или влияние окружающей среды?
Примерно в то же время, в 1999 году, удача и провидение распорядились так, что я провел несколько дней в качестве приглашенного профессора в Университете Вандербильта в Нэшвилле, штат Теннесси, где познакомился с Брюсом Эллисом. Брюс был очень ярким, даже пламенным, талантливым молодым специалистом в области эволюционной психологии. Брюс и сам был (и остается) орхидеей. Изначально застенчивый и робкий в отношениях, перед теми, кто внимательно его слушал, он быстро раскрывал потрясающий интеллект, глубокую преданность научному процессу и страстную веру в эволюционную теорию происхождения естественного мира.
В самом начале своего обучения в аспирантуре Брюс был разочарован общей непоследовательностью концептуальных основ современной психологии. Он не просто хотел знать, как лучше всего классифицировать и описывать человеческое поведение. Брюсу было интересно происхождение поведения, почему определенные закономерности поведения существуют в человеческой популяции и как рассматривать его аберрации и возникновение психопатологий во время раннего развития. На одном из семинаров Брюс изучал труды Чарльза Дарвина и вскоре обнаружил ясные и последовательные ответы на многие свои вопросы об истоках человеческого поведения. Уже тогда он стал специалистом по эволюционной психологии, изучавшим законы естественного отбора, и превратился в одного из наиболее творческих и плодовитых теоретиков психологии развития.
Летом после моей поездки в Университет Вандербильта я пригласил Брюса Эллиса провести несколько недель в нашей лаборатории в Беркли. Мы начали размышлять над теоретической основой, которая могла бы объяснить появление и сохранение высокочувствительных детей в течение тысячелетий эволюции. После летнего сотрудничества у нас только разыгрался аппетит, и мы начали совместную четырехмесячную работу над статьей в Крайстчерче, Новая Зеландия, где Брюс обосновался на своей первой преподавательской должности, а я провел короткий отпуск. В долгих и взаимно полезных беседах мы полностью сформулировали эволюционную теорию особой чувствительности, выдвинули предсказательные гипотезы на основе этой теории и провели подтверждающий анализ ранее собранных данных. Основные принципы нашей новой теории мы представили в двух статьях, которые вышли в 2005 году в журнале «Развитие и Психопатология».
Мы говорили о том, что сначала у некоторых детей, обладающих высокореактивным